И скучно, и грустно, и некому руку сломать.
Есть слово «П****ц», но некому это сказать.
Есть много хороших, отчаянных слов,
Готовых послать на много шагов –
На три, на четыре и даже на чью-либо мать.
Мне часто хотелось отправится прямо к Творцу.
Вы можете плакать, но вряд ли готовы к концу.
И я, может статься, слабее, чем вы,
И мог бы предать вас во время войны,
Меня можно вздёрнуть, но вряд ли мне это к лицу.
Мой друг-астроном наложил на небо табу.
Его телескопы ведут наблюденье в гробу.
Он видел осколки погибшей звезды
И весь мировой запас пустоты.
Он видел, как всё это плавно летело в трубу.
Под знаком печали он больше, чем загнанный зверь.
Так было вначале, потом настало теперь.
Теперь всё иначе, и ему нечем крыть,
И выход один: не выходить!
Но если он выйдет, то выйти придётся не в дверь.
Я тоже влюблён и тоже не знаю, во что?
И двести в стакане не выглядят даже на сто.
Мы можем гадать о причине вещей,
Пока не повалит дым из ушей,
Но вряд ли за нами приедут на красном авто.
Сегодня по плану опять сегодняшний день.
Мне хочется жить, но петь и дышать уже лень.
Ты можешь стоять, а можешь – присесть
Или кем-нибудь стать и забыть, что ты есть,
Но слова «аршин» не хватает уже на сажень.
Слова то и дело слетают и тают, как дым.
И, к слову, кто знает, зачем мы их говорим?
Возможно, есть способ не тратить сил зря,
Но я говорю всё те же слова,
И каждый из нас остаётся каждым вторым.