Квадратный ветер. Строем облака.
И сырость на общественных началах.
Не думай о секундах свысока.
Не думай свысока о чём попало.
Не соблюдай отчаянье и сплин.
Не стой под грузом. Не пришла газета.
Допустим, шар — шарашкина планета,
и часто не работает графин.
И графоман ложится натощак.
По графику. А может по призванью.
Погода посвящается рыданью.
И холод погружается во мрак.
Покамест не уплачено за свет,
приказано любить и материться.
На эту тему можно застрелиться.
На эту тему музыка, балет…
На эту встречу несколько разлук
в коллекцию к беременному чувству.
Я так любил вас из любви к искусству.
Вы предпочли любовь из первых брюк.
Я пережил грамм двести коньяка
и ваши одноразовые ноги.
И, подводя под монастырь итоги,
проходят пешеходы и века.
Мы думаем: «Однако…» и «Пока…».
Нас думают по радио и теле.
Как здорово, что мы не похудели.
Как азбука. Как чай без молока.
Как это интересно. Как дела?
Каков нахал, набабник и нахлебник.
Нет задней мысли. Нет зубов передних.
И всё, чего не ждёшь из-за угла.
Из цикла: с толкача без тормозов.
По среднестатистическим законам.
Из лишнего в порожнее с поклоном.
С фонетикой на скрежете зубов.
С патетикой из мухи и слона.
С высоким содержанием фокстрота.
Мечта не превышает анекдота.
От этого и женщина — она!
От счастья помогает седина.
От почерка ничто не помогает.
А если умер — это возвышает.
Монументальна только тишина.
На выставке для чётырех сторон.
На стадии небритого пошиба.
Всё в прошлом. Настоящее как рыба.
Пусть будет так, как будит телефон.
Пусть будет так, как делает павлин.
Пусть будет день рождения вулкана.
Любое продолжение стакана
в таблице умножения на блин.
Любой амфитеатр — магазин.
В продаже бутафорские скрижали.
И инженеры скуки и печали
сверяют расстановку гильотин.
Смиряют раздражение и прыть.
Сливают риторическую воду.
Обычный дворник делает погоду.
И ты уполномочен закурить.
И ты предрасположен к коньяку.
И не готов к труду и обороне.
Представлен к чаю. Брошен на перроне.
И продиктован классиком в строку.
По географии солнечно в Баку.
По сердцу только вызов неотложки.
Всё по колено. Небо понарошку.
И наши по всему материку.
И глухо по ремонту новостей.
На ощупь все материи с Фемиды.
Судьба — изобретение обиды.
Ходьба — изобретение людей.
Здесь можно опоздать на эшафот.
Здесь много происшествий подходящих.
Сыграй с литературой в долгий ящик.
Сыграй с «Аэрофлотом» в переплет.
Сыграй с игрою в стоимость свечи,
застраховав наследство от пожара.
Действительность сознанию не пара,
как там не поворачивай ключи.
Нельзя сказать, чтоб кончился четверг.
Четверг осуществляется по плану.
Мне даже унывать не по карману.
Мне только уповать на фейерверк.
Луна — экранизация тоски.
За кадром остальные части речи.
Ущерб не вычисляется. До встречи.
До лампочки и гробовой доски.
До нашей эры. Если не до дна.
А вместо этикетки — Атлантида.
Комедия окончена. Размыта.
Разбавлена и распределена.
Свобода, как всегда, величина.
Хотя бы и при виде чемодана.
Не надо исторического плана.
Достаточно открытого окна.
Какая там петрушка и морковь…
Прогноз по кочану и по капусте.
Не существует выхода и грусти.
Не отвлекает первая любовь.
Проверено букетом на столе.
В прицеле помещается на мушку.
Нам лучше положиться на подушку.
Нам лучше не встречаться на земле.
Нам лучше далеко не в первый раз.
Нам даже относительно неплохо.
Без нас не ощущается подвоха.
Потоп, обыкновенно, после нас.
Стихия в этих случаях — приказ,
не то чтоб долго жить, но разбегаться.
Фортуна ещё может улыбаться,
но дребезги обходятся без фраз.
Гляди сквозь пальцы без обиняков,
сквозь зубы повторяя: не укради…
Покудова рябит в пи-эр-квадрате
квадратный мир для круглых дураков.
Пространство на пороге перспектив.
А время превышает настроенье.
Особенно конец стихотворенья,
которому не нужен лейтмотив.