I
Снег ноябрьский, тот самый, игрушечный,
Хмурость черных полей разрушивший,
Что березок-подружек, бегущих на север,
Укрывал, пеленал, сеял, веял,
И крепчал, и белел, зимний сон хороня,
Заметал он дорогу к тебе. От меня.
А растает вот так – в одночасье,
Солнцу вешнему только подвластен.
И бурливой шалуньей-водой
Понесется взапуски с весной.
Переставши отсчета быть точкой,
Жизнь делившей на миг и бессрочно,
На было и есть, на после и до,
На память и явь, на смысл и на вздор…
II
На последнем зимнем листе
Кистью времени, как на холсте,
Я еще могу рисовать
То, чего не дано забывать.
И мазок мой на краски не скуп –
Сохранит он восторженность губ,
Завороженность, трепетность рук,
Неизбежную терпкость разлук,
Сладкой муки несдержанный стон,
Слез ненужных пугающий ком,
Расстояний гремучую смесь,
И хмельного отчаянья взвесь.
Вот оно – мое полотно.
И сюжет замышлялся давно,
Но вгляжусь – только твой портрет
Нарисован. Вечный сюжет…
III
Снежный лист уставшей зимы…
На его первозданности мы
Начертали прощанья слова
Днем осенним упившись сперва.
Стал он старым, холодный лист,
Ноздреват и не слишком чист.
Загрустивший от тяжких дум,
Что и он был податлив и юн.
Уходя от дневной суеты
Только снегу доверю черты
Муки или извечной мечты
Слов, которые бросил мне ты:
«Только Бога так можно любить…»
Чтобы душу забвенью открыть
Я словами заклятье пишу,
«Правда ль, нет ли?» Творца я спрошу…
Их подернет рассветный лед,
В них сомненье мое отойдет,
И пускай их оплавят лучи
Солнца, что весной горячи.
Напитавшись талой водой,
Опьянившись вакханкой-весной
Утекут – ищи да свищи,
По ручьям – беги да журчи!
Пробуривши листвы мертвый пласт
Снег заклятия силу отдаст.
Где вчера поблескивал лед,
Там подснежник вот-вот расцветет.
Хрупкий с виду малютка-цветок
Как пробиться, прорваться ты смог?
Сил придали заклятья слова:
«Человеком любовь лишь жива…»