Он сочится по сотам кварталов
котярой, глаза – светлячки.
Его гонят в тычки
за его на губах быстротечную млечность,
воздают по азам.
О откройся, безумный семейный сезам! –
умоляет его конечность,
калечась о кнопку звонка.
Его королева купила билет и сказала "Пока",
и улетела в вечность.
И вот его карта – король,
пожилой нежеланный сиамский близнец,
плод зеркального отображенья.
Испитой коронарный сосуд, коему выпала роль,
козыряя на брудершафт,
целовать эту руку, извне
прикупающую к своей казне
марьяж семейного положенья.
Алкоголик, аллергик, алхимик внебрачного сочлененья.
Достояние хроноса он и его сочиненья,
нечитаемы, непочитаемы...
Как ни вертись, интроверт,
с ходу разыграны тело твое и тема.
Тропики рака, жизнь босиком по траве –
мыслимое ли дело?
Тяжелы колодки колоды, ибо в этой игре
дама убита: на душе поставили крест,
а тело ее улетело.
По бесплотным плетям переулков сгущаются черви.
Поздравляю с почином по черному в тропиках черни.
С этой чаркой, чарующей кровь.
С этим чуркой, которого ты, признаться
напрасно караешь своей головною корой,
коронованной кроной последней из инкарнаций.
На обочине века, в стране стратегических наций,
чьи садовые кольца мизинца не стоят...
О молитвенный, голый король!
Ибо – лбом об ломберный столик –
ни понять, ни подняться.