Бледнеет непроходимая стена,
и не разгадан до конца кроссворд…
не может быть разгадан до тех пор,
пока нам будет жить хотеться…
Но, снятся до сих пор
чужие времена,
чужие тени и другие лица…
Неразрешимый спор,
двух неизвестностей неразрешимый спор,
двух мелодичных звёзд нежно-зелёных скерцо…
Мой бред и улиц тёмный шорох
сливаются во тьме мелодией огней,
бесцветным отражением и скоро
зеркальный перезвон их перельётся
в немую красоту нелепых дней…
Вот, золотистый локон мягко вьётся
на плечи женщины
и можно без труда
представить как она стройна…
И только мысль лишь пронесётся –
что не придумана ль она
игрой струящегося солнца
и в воздухе растворена?
Вот, мальчик на заборе
пишет мелом
похабщину,
рисует голых женщин,
оглядываясь, то и дело,
на окна, что сверкают за пределом
соседней улицы…
И песенку поёт…
А, вот, пропойцы:
забрались на стройку…
один покуда пьёт –
другой стоит на стрёме…
А рядом в сладкой полудрёме
храпит старушка в нищенском уборе,
во сне как будто что-то там плетёт:
скорей всего кошёлку из соломы…
Вся жизнь моя не стоит той соломы
и бормотухи, что пропойца пьёт…
Вот, мост, который я любил,
быть может, от того,
что рядом здесь когда-то жил,
а, может быть, и нет…
Но, только нет уже
и света,
что томил
неясным ожиданьем,
ни женщины,
ни денег,
что давно уже пропил,
ни сердца,
что в себе убил,
и ни письма,
которого не получил…
На то и жизнь дана,
чтоб ты её сгубил
и сжёг дотла…