Привези мне из Питера чьё-нибудь сердце,
на поднос положи, занеси в мою комнату,
я его положу за стеклянной дверцей,
и оно застучит, зазвучит по-новому.
Будет биться в коробке из ДСП и клея,
будет мышцей смотреть сквозь пыль на стекле,
и винить меня в том, чего я до сих пор не умею,
и пугаться, что март наступает уже в феврале.
А потом я возьму иглы и разноцветные нитки
и по живому шелками его разошью,
а оно, уподобляясь садовой улитке,
будет прятать обрубки артерий, будто в броню.
Я сошью ему бархатную подушку
что б лежать и страдать было мягче ему,
и усядусь пить чай, созерцать последнюю сушку
и таращить глаза на оранжевую луну.
Вновь вскрывая секреты от которых некуда деться,
как предвестник весны, будет вновь хохотать вороньё.
Привези мне из Питера чьё-нибудь сердце,
ну хотя бы то самое, что значилось как моё.