За городом, у Черной речки
В двадцатых числах января,
Между собою говоря
Лишь по-французски, человечки,
В тяжелых шубах, сапогах,
При ветре кашляя негромко,
Топтали в десяти шагах,
В снегу тропинку, но поземка
Все заметала на пути.
Сугроб. Ни шагу не пройти.
Возок, карета, слуги, кони
Уже невидимы. Скорее!
Зимою быстро вечереет
И все спешат, двоих тех кроме,
Которые, прибыв сюда,
Друг другу слова не сказали,
На лицах страха нет следа,
Сейчас, но, что же будет далее?
Пока утаптывают наст
Минутка есть у них, у нас.
Поэт - скрыт под медвежьим мехом,
С редеющих кудрей копной,
Был занят мыслью одной:
Убить быстрее, и уехать
Домой, на Мойку, в кабинет,
Сесть в кресло с книгой у камина.
Ему и хочется, и нет
Жену увидеть - chere amie, но
Покончив дело, наконец,
Влепить в противника свинец.
Кавалергард, стоит понуро,
Не смерти он боится, нет.
Но, зван к шести он на обед,
И – опоздает, мыслит хмуро.
Дуэль? Обычный пустячок,
С кем не случается на свете?
Чужой ли, свой разбить висок –
За все ведь Бог один в ответе.
Не в первый, не в последний раз
На теле лишняя дыра.
ОН вызывает наглеца,
И это много упрощает,
Ведь он француз, и не прощает
Обид приемного отца -
Письма, наполненного ядом.
А автор-то – рогатый муж.
- Ну вот, теперь стоим мы рядом
Как он невзрачен и не дюж!
Нет странности в том, что она
В меня, бедняжка, влюблена.
Я – молод, он уже не очень.
Слыхал я, что он небогат,
Он сам повесничать бы рад,
Да только больше нету мочи.
Рога носить черед настал
Тебе, пенсионер–повеса.
Об этом ты в стишках писал,
Жаль, я по-русски ни бельмеса...
Тебя счастливей я в любви
К твоей супруге. c`est la vie!
Поэт не очень был встревожен
Дуэлью новою своей,
Но в продолжение трех ночей
Во сне Дантеса видел рожу:
- Шуан, красавец-офицерик -
Подлец, дорвался до жены!
Он автор всех ее истерик.
Они друг в друга влюблены
Что ж, я и сам всегда не прочь
С замужней дамой встретить ночь,
Под утро, выскользнув из залы....
А, кстати, ведь барон блондин.
Но, все равно, конец один
Его гадалка предсказала...
Возможно, не настал мой срок,
Ошиблась, может быть, старушка?
Однако, я совсем продрог, -
Поеживаясь, думал Пушкин,
Меж тем Данзас и д`Аршиак
За шагом отмеряли шаг.
- С младых ногтей бывал в дуэлях,
Стоял под дулом равнодушно,
Сам целил в небо благодушно,
Не делал выстрелов смертельных.
Ну что ж, каналья, накажу
Тебя сегодня по иному
И пулю в лоб тебе всажу!
Скорей бы уж! Скорей бы к дому!
Там, верно, ждет меня она -
Александрина, и... жена.
Уже готовы два барьера,
Шинели брошены на лед.
Один в бессмертие войдет,
Другой начнет свою карьеру*.
- Сходитесь, молвит секундант -
Маркер при сделке этой - мрачен.
Сигнал последний шляпой дан
Вблизи от Комендантской дачи.
Команда. Выстрелы. И вот
Тот в руку ранен, тот в живот...
* Дантес признавался, что если б не дуэль, и не высылка его из России, то он бы никогда не смог бы добиться постов Председателя Генерального совета и мэра Сульса, депутата Учредительного собрания и т.п.