Глаза как омут, речи как обман,
Волос летящих бурный океан.
Стан тонкий, обвила змея,
Укус – неистовая сладость.
У ног блудницы весь Ерусалим.
Ногою попирает древний город,
Сжигая корабли и сея смерть.
А он один, лишь кучка жалкая друзей,
А на горе ждет крест.
Возвращаясь с пира, где было
Жарко, сладко, липко, гнило,
На площади блудница услыхала,
Его неистовую речь.
Он падший мир, глумливый и развратный,
Звал к покаянью.
За ним пошла блудница –
Что за птица, не ведомая мне?
И в дом его друзей вошла и слушала его.
И мир узнала, где нет ни лжи, нет лести,
Где нет Тельца, где смерти нет.
Где мир спокоен, чист, высок, где песнь.
И сняла дева поясок, змею топтала и плакала.
Слезами ноги омочила учителю,
Волной волос их осушила, на стопы вылила мирро –
Теперь, ты не один, я вся твоя.
Любимый, одинокий бог, возьми меня женою покаянной.
Погладил тихо он блудницу –
Отныне имя у тебя другое, его носила мать моя.
Узнают о тебе в веках, как ты жалела.
А я один как был, так и останусь.
Мой крест тяжел, тебе его не снесть.
Голгофа за спиною поджидает,
С креста я буду на тебя смотреть.