Погода портится. Над Вислой
дома клубятся как миражи,
мосты железные обвисли
под грузом лет, дождя и сажи.
Сезон клубники и черешен
на город грубо намалёван
и, ветер влажный с побережья
раскачивает и гнёт костёлы,
срывает шапки с голов прохожих
и листья со старой вербы
и, даже асфальта серая кожа
в морщинах от этого ветра.
Вижу, как по лестнице рельсов
трамвай поднимается упрямо,
смотрю и удивляюсь - если
хватит ему отваги, въедет на небо прямо.
А ветер крепчает и, вот уже
задул он солнце как церковную свечку;
город щурит глаза жёлтые -
ему всё равно, он на "ты" с вечностью.
Я вспоминаю другой город,
налетевший грудью на море,
который, может быть, тем мне дорог,
что им пропитаны моей памяти поры.
Вчера разговаривал с Богом,
всё спрашивал у Него: "Ьоже,
что такое "мало" и что такое "много"
и почему они так похожи?"
Но только дождь тараторил о чём-то
торопливо и бессвязно,
стучал по крышам дробной чечёткой,
может говорил о важном, а было просто грязно.
Вижу, как проплывают над крышами,
ветром гонимые, воздушные храмы -
это всё галлюцинации пышные,
созданные натруженными Божьими руками.
Белые церкви, жёлтые синагоги,
красные костёлы и голубые мечети...
Откуда и куда пролегли их дороги
и, попутный ли для них этот ветер?
Я думаю, думаю о главном:
о печальных глазах Богородицы,
глядящей заботливо и устало
из высокой небесной горницы.
Но впрочем, дела не так уж плохи,
потому что на маленькой площади,
в которую впадают большие дороги,
и где автомобили толкутся как лошади,
старушка в нелепом капотце
торгует цветами,а рядом
собака рыжая как солнце
всегда покупателям рада.