Белый снег, серый лед
На растрескавшейся земле…
Эти бесконечные зимы убивают меня. Иногда мне кажется, что холодное, мерзлое время будет длиться вечно, и я ничего не смогу сделать, чтобы его растопить. Звук моих шагов отпечатывается в скрипе лежалых хлопьев, полярная ночь кажется еще чернее, а дни – бесконечно малы. Они не чистят улиц, они нарочно делают так, чтобы толстая корка застывшей воды захоронила малейшую надежду на пробуждение почвы…
Одеялом лоскутным на ней
Город в дорожной петле.
Земля жива лишь прорезанным телом, проходящим под домами – коммуникациями, сантехникой, подземными ходами. Наиболее теплое место – шоссе. Сотни машин ежечасно проносятся в Город и обратно, что их манит, что притягивает в его узких рамках и что отправляет в бесконечный Путь прочь?
А над городом плывут облака,
Заслоняя небесный свет.
Я не могу смотреть в окно. Поднимая глаза к небу, я вижу только промозглый сгусток пара, такого темного и плотного, что, кажется, он был там веками. Что я делаю здесь, неужели меня так и оставят вечно бодрствовать, не давая возможности увидеть сон о весне?
А над городом желтый дым –
Городу две тысячи лет.
Эти люди даже не замечают бег времени. Они потребляют, перерабатывают, снова потребляют. Содом и Гоморра давно разложились бы на части, но эти люди сделали невозможное – они продолжают впиваться корнями в отжившие внутренности бесплодного места.
И две тысячи лет война,
Война без особых причин.
Даже если бы был хоть какой-то формальный повод порабощения Земли человеком, бытом – человека, облаками – неба, о нем давно бы забыли. Состояние этого места – постоянная борьба с самим собой за призрачные призы в виде очередной порции дешевой правды, принимаемой вместо рыбьего жира за обедом.
Война – дело молодых,
Лекарство против морщин.
Они дышат, пьют и едят, живут за счет этой бессмыслицы, их лица наполняются гордостью за очередное достижение, они радуются, как дети, а затем так же невинно погибают… иногда их убивают с особой жестокостью. Я – тоже один из них.
Красная, красная кровь –
Через час она просто земля.
Капли артериальной жидкости орошают опустошенные поля на окраинах, позволяя создавать на них хотя бы подобие теплоты и плодородия.
Через два на ней цветы и трава,
Через три она снова жива.
Жадно глотая капли смерти, пустыня наполняется формами жизни – так быстро, так ненадолго, так активно, что этот пульс наполняет стены Города энергией вечного тока, вечного перерождения.
И согрета лучами Звезды
По имени Солнце.
Холодный желтый карлик посылает свои лучи им – тем, кто чувствует отблески его былого тепла один раз за всю жизнь. Как птица в терновнике, как паук во время спаривания, как мученик перед распятием, они хватают свою дозу Высшего Торжества и обреченно идут на Смерть.
И мы знаем что так было всегда,
Что судьбою больше любим
Кто живет по законам другим
И кому умирать молодым
Нет ничего выше этой почести – стать частью общего Целого, получить свой луч света. Я еще не решил, смогу ли я быть достаточно мужественным, чтобы отказаться от минутной нирваны ради вечного прозябания, я еще верю в то, что мы оживем без того, чтобы умирать. Но когда я решусь, я определенно стану другим человеком.
Он не помнит слова да и слова «нет»,
Он не помнит ни чинов, ни имен.
Я отрешусь от рамок восприятия, я растворюсь в вечной энергии Вселенной, я буду и Этим Городом, и Землей, и Шиной Колеса, плавящего дорогу, и Глыбой Льда, покрывшей еле заметную Трещину.
И способен дотянуться до звезд,
Не считая, что это сон.
Мое сознание охватит Вселенную, я вытянусь до невообразимых высот и спущусь на самый низ, я на мгновение, длящееся Вечность, поверю в собственное всемогущество.
И упасть, опаленным Звездой
По имени Солнце.
А затем я буду побежден, как сотни и тысячи других, шедших до меня, как миллионы тех, кто за мной последует. Они не будут этого знать, они поднимут мое имя на флаги, они станут повторять и повторять мой Путь. И может быть, однажды они разорвут плен желто-серых иллюзий, и на Земле воцарится весна… Я живу для того, чтобы в это верить.