ЕСЛИ ЖИВОГО МУРАВЬЯ ПОТЕРЕТЬ О МЕРТВОГО, ТО ОХРАНА ЕГО СХВАТИТ И УНЕСЕТ НА КЛАДБИЩЕ... И СКОЛЬКО БЫ БЕДНЫЙ МУРАШ НЕ ВОЗВРАЩАЛСЯ В МУРАВЕЙНИК, ЕГО БУДУТ ТАСКАТЬ НА КЛАДБИЩЕ ДО ТЕХ ПОР, ПОКА ЗАПАХ МЕРТВОГО НЕ ВЫВЕТРИТСЯ…
(ИЗ НАУЧНО-ПОПУЛЯРНОГО ЖУРНАЛА)
В лесу был праздник – утро наступало.
Рассвет! При виде солнца, побледнев,
Луна почти совсем прозрачной стала.
На солнечной поляне, средь дерев
Жил муравейник жизнью муравьиной,
Один за всех живущий организм,
Его живучести первейшею причиной
Был оголтелый сверхколлективизм.
Сто тыщей речек в рукотворной горке
Текли потоки рыженьких телец –
Кто с веточкой, кто с ложечкой, кто с коркой
Несли дары царице во дворец.
Средь них один, прозрачный с недосыпа,
Недоеданья, недопития,
Поэт известный спорами до хрипа,
Знаток по чувствам, тайнам бытия,
Тащил листок, стихами исцарапан
Про жизнь, любовь и прочие дела.
Он был царице и отцом и братом,
И сыном был он, если родила.
Наш муравей обычным был поэтом,
Не дам вам образец творений сих –
Написанный весной, проживши лето,
Листок крошился, забывался стих...
Толкаясь средь сородичей локтями,
Уж видел блеск он царского венца.
А под ногами, рыжими тенями
Раздавленные бренные тельца…
Стараясь приглушить свою одышку,
Наш муравей лишь бы не наступить,
Рывками и зигзагами, вприпрыжку
Все продвигался, продолжая жить.
И вот, в подножьи царственного трона
Он на упавшего случайно наступил.
Уж близко и заветная корона,
Но он не понял, что уже не жил.
Обманутые запахом мертвецким,
Его под рыжи ножки подхватив,
Солдаты лишь ругнулись по-простецки,
Беднягу на кладбище потащив.
Напрасно он кричал, что вот, живой я,
Ошиблись, братики! Пустите же меня!
Но все напрасно. Нашего изгоя
Несли, вперед ногами семеня.
Табличку прикрепив "Он был поэтом",
Охрана убежала водку пить -
Ведь всю дорогу думала об этом.
А наш герой? А он старался жить...
Ломая ногти вылез из могилы
И побежал обратно, во дворец,
В ворота рая стукнул что есть силы,
Нюхнул охранник – это не жилец!
И снова вездесущая охрана
Схватив за ноги горе-муравья,
На кладбище вернула утром рано.
Лежи, мол, ты в тиши небытия.
А он бежал. Охрана возвращала.
Уже устала водкой поминать,
Так без конца, как, впрочем, без начала.
Уже забыла его чернь и знать,
Забылись все стихи его былые.
Так продолжалось до поры, пока
Не стал обычным. В общем, как живые.
Но это не последняя строка –
Вот так, живых людей измазав прахом,
Их тут же в Лете утопить спешат,
Не замечая в зависти и страхе,
Что дышит тело, и жива душа...