* * *
баллада о елене гривниной
поверх трамвайной болтовни
лежит угроза.
на ней – ноябрьские дни.
в фольгу запаяны они.
из-за мороза
воздушная ушла из ба-
рахла прохлада.
и маслит новости губа.
и на тугой язык со лба
течет баллада
о деве, что свои наруч-
ники лукаво
мужчине вешает на ключ.
и, растопив не то сургуч,
не то какао,
отвар дымится заварной.
у теплосети
стоит к читателю спиной
вопрос, который стороной
обходят дети:
«зачем, раздевшись впопыхах,
кладет ключи на
неровности и смотрит в пах
высокой женщине в годах
смешной мужчина?»
в местах, которые и так
всегда лохматы,
бурля, идет война, и та к
стыду ссылает деву: « в такт
начни сама ты,
елена, - ставни отвори
и ляг на доски
столовой, где уже нари-
совался и ромен гари,
и паустовский»…
трата-тата-тата и пиф-
паф – замирая,
упавши в мягкое, ожив,
поднявшись, завернув ножи в
х/б, из рая
насильницы бежит монах
и откровенно
на окружающих стенах
выводит: «не пойти бы на х…
тебе, елена!»…
а та лежит ко всем спиной
(и не услышан
текст диктора: «у гривниной
елены, у нее одной
рот полон вишен,
глаз полон крови»). на стене
содрав известку,
закуривает в стороне
фотограф. и редактор не
торопит верстку
раздела происшествий. но
ноябрь потух. не
пересекая свет, одно
нашла открытое окно
душа на кухне…
2003