То ли осень нещадно полощет,
то ли божье ненастно надбровье –
нет лица в изголовье порою,
и живется на ощупь.
А слеза возвращается ночью
в горевые рассветные очи
цвета влажного травостоя.
Если за суесловьем – пустое,
только строчки сплошных кровоточий,
слово исподволь точит,
даже будучи вырвано с корнем.
Снова изморозь – по травостою,
снова кислое с горьким.
Объясни ей, чего она хочет,
разожги ей закат на востоке,
разожми ей зажатые скорби
удивленьем нездешнему солнцу.
Где-то там безутешные сосны
мироточат к сочельнику. Скоро…
Золотого молчания прочерк –
небожители в белых сорочках
тишине нерешительно вторят:
эта жизнь на бессмертье короче
лжи любовных историй.