...А на кладбище сельском такая стоит тишина,
что звенит в каждом ухе, и входишь в ворота с опаской.
Тихо здесь до того, даже слышно, как трескает на
ещё свежих крестах голубая и синяя краска.
В голубое и синее красят здесь люди кресты -
в цвет Господних небес и ворот благодатного рая.
Возле холмиков старых рябин и черёмух кусты,
осыпаясь на них, жёлто-красным огнём догорают.
И кузнечик стрекочет, и шмель на могилке жужжит.
Бабье-летний денёчек паучью повысветил пряжу...
Пол-деревни пол-нашей на кладбище этом лежит,
и ещё пол-деревни сюда обязательно ляжет.
От оградки к оградке, от холмика к холмику я
потихоньку пойду, осторожно куря сигарету,
земляков узнавая на снимках... И детства друзья
глянут вдруг на меня с аккуратных надгробных портретов.
И один, и второй... Вот и третий... В знакомых глазах -
ни намёка на смерть, на загробную жизнь - ни намёка.
На живого - меня, на живые поля и леса
они смотрят с крестов из-под дождиком вымытых стёкол.
На могилах по рюмке стоит из простого стекла -
поминальная рюмка и тут же - бутылка пустая.
Не за ней ли, друзья, ваша горькая жизнь протекла? -
Ну-ка, память свою я у ваших крестов полистаю.
Колька, Сашка, Серёга... Мальчишки... Потом - мужики...
И - один за другим - на погост, не своими ногами.
Приезжая сюда, я уже не подам вам руки,
не спрошу "как дела?" и не выпью по рюмочке с вами.
Я-то вот он - живой... И я в вашу пришёл тишину
потому что хожу, как и всякий из смертных - под Богом.
И у ваших могил потихонечку вас помяну,
посмотрю вам в глаза за стекло, Колька, Сашка, Серёга.
Цвет такой у крестов - как у неба сентябрьского цвет.
Тишина на погосте такая - звенит в каждом ухе.
Смерть - особый предмет. Но и жизнь есть - особый предмет,
жизнь кипит в каждой твари - в шмеле вон,в кузнечике,в мухе!
Есть у Господа нашего тайное дело одно:
да, с одной стороны сотворил не бессмертными нас он.
А с другой стороны - хорошо то, что знать не дано
нам ни года, ни дня, ни - тем более - смертного часа...