***
Меня не было в городе. Это молчанье мое
за меня объясняло кому-то, чего б не решилась
я сама объяснить. Объясняю: металось белье
на веревках, с веревок, как рваная пестрая ширма
для себя самого. Я не выдам тебя никому.
Мы бессмертны и смертны, никто ничего не изменит,
да и я никогда ничего никого не пойму,
только сделаюсь старше - глупее, добрее и меньше.