Почему убираешь от меня всегда,
как игрушки до нового Рождества,
переложенные воздухом города
и им год не надо вставать.
Закартонные, забалконные, вылизанные водой в зерне,
проплывающим чудом всколыхнутые со дна,
прижаты линейкой - и меня провели по ней,
и везут назад через горы льна.
Ласточки творили такое! как буквы, взятые в объем, в куб,
среди них - восклицательный и примирительный знак,
только две запятые - кверху - остались, стояли в углах губ,
и под ними, в нише, жили новые имена.
Там, точно, завелось в глазу, в каждом, по дураку,
что к векам подкатывают слезу
и пускают себе - тихонько - по желобку,
где ее ловит язык и укладывает на зуб.
И если внизу - земля силится закипеть,
остается с опаской смотреть в пузырек окна,
шевеля пузырьком в ушах, неслышно свистать и петь,
когда на тебя, как блин, переворачивается страна.