Как тяжело молчать и знать,
Что снисхождения не будет,
И не надеяться, и ждать,
Когда придут в шинелях люди.
Угрюмо проворчат ключи,
Запахнет дегтем и махоркой,
И поведут меня в ночи,
В проулки вглядываясь зорко,
На снежный берег, и в овраг,
А там на лед по тропке ближней,
И к страшной проруби, где так
Вода черна и неподвижна.
Они губили Русь мою,
Я воспротивился их воле –
И вот уже на льду стою,
Как одинокий воин в поле.
Те, кто напротив, прячут взор,
Полы шинелей плещет вьюга.
Вот зачитали приговор,
О чем-то шепчутся друг с другом.
Да полно, люди будут спать!
Войной истерзаны без меры,
Они затихли, им плевать,
Кто там еще погиб за веру.
Россия погрузилась в сны,
Как нищий с тощею котомкой,
Мы той России не нужны,
И поколения потомков
О нас в учебниках прочтут
Лишь то, что им узнать позволят.
Но верю – будет высший суд,
И речь на нем держать я волен.
Меня вы вспомните тогда,
И все оцените, поймете –
И золотые поезда,
И армии по грудь в болоте.
Я сам себе – и адвокат,
И прокурор, а суд тот – Божий.
Течет истории река,
Своих героев время множит.
Блестит ангарская вода,
И валит с ног, как пуля, ветер…
Моей России никогда
Уже не быть на этом свете.