На опушке смешанного леса,
В старой покосившейся избушке,
Проживала тихо Бабка-Ежка,
Славная, лет двадцати, старушка,
В прошлом настоящая принцесса.
Утром, только высохнет роса,
Босиком бежала на опушку,
Знала травки все по именам:
Веронику, смолку и медвежьи ушки,
Незабудки, лютики, ромашки...
Из них плела венки, бросая в пруд,
В котором обитала мудрая лягушка
И часто вместе при луне
Они слагали пошлые частушки,
Развеселясь до колик в животе.
Днем, посадив в корзинку кошку,
Она гоняла на велосипеде,
А вечером варила неумело гречку
И чай пила, свернувшись в мягком пледе.
Прислушиваясь к шепоту поленьев.
Она ходила в длинной полосатой майке,
От головы до ног испачканная краской.
Так пролетали воробьиной стайкой
Дни за мольбертом и "стишной" тетрадкой.
А где-то маялись бессонницей трамваи.
Она забыла, что была принцессой
И что когда-то, кажется, любила,
Неисправимого бродягу и повесу,
С сияющей улыбкой крокодила,
А может волка или пещерного тигра.
Так и жила себе в избушке,
Стоящей на опушке леса,
Двадцатилетняя старушка,
Когда-то бывшая принцессой.
Суша на солнышке промокшую подушку.
А дальше, дальше посмотрим,
Быть может она превратится в лягушку,
А может дождется все-таки принца,
Он нежно ее поцелует в макушку
И сделает снова из Ежки принцессу.