Он бросил красный нож на пол
И вздрогнул, вытирая свои руки,
Без сожаленья сел за белый стол,
Без всякой совести и адской муки.
И вот читает тихо что-то про себя:
Любимые страницы жёлтой книги,
Пропев мелодию красивого стиха,
Представив образы манящи лики.
И всё являло кротость и покой:
Тумана ладана густой покров,
Закат июньский ярко-золотой
И книжный шелест от листов.
Лишь только остывающее тело
Намекало на исход былых часов,
Оно было безропотно и бело,
Как бумага им читаемых стихов.
6.06.2003.