1.
Какая страшная весна.
И подозрительные сны.
Теперь нас меньше ровно на
три осени и три весны.
И три зимы. И на сугроб
кладбищенский теперь нас больше…
Но как же холм похож на горб,
и гроб на сруб, на дом, на пост,
как морг – на мост,
но можно проще :
как смерть – на жизнь,
на переезд
дорожный, всё – шлагбаум, мысли
о странности свободных мест…
На переезд в другой подъезд.
С той разницей, что не доходят письма.
2.
По крайней мере до-туда.
Оттуда – о, сколько угодно,
почтовые-то поезда,
вагоны – что, как не года,
парсеки, километры, тонны
той писанины ?
Всё слова,
всё тайный смысл, всё шепот свыше…
А дождь, а палая листва,
а одиночество – на два
по пол-столетья каждый ?..Тише !
Полковнику никто не пишет.
3.
Не то, чтоб некому : в песок,
как звезды на его погонах
со всех небес, со всех высот
срываются на перегонах
в такую глубь, такую даль,
а сверху присмотреться - в урну,
росой на клавиши…
Рояль.
И музыка нежней ноктюрна…
Но музыкально – только здесь.
За каждый час души и тела
их столько же в обратный рейс
без всяких музык отлетело.
Включая тех, кто на весы
всем телом, пуха невесомей,
чья жизнь короче полосы
на неоформленной ладони,
там дорастет,
как будто весь
свершился там, а здесь пролился
на простыню. Как будто здесь
не умер – значит, не родился.