1.
Из черных трав венец плетен венчальный
Отравленная русская душа,
в ней не осталось места для печали,
в ней осень бродит, листьями шурша,
с протянутой для подаянья кепкой,
с блуждающей путанкиной ухмылкой,
с духами-самогонкой жгуче-крепкой,
с картинками, написанными пылко,
ненужными пожарищу страны.
Что ж, наши судьбы, может быть, странны…
Застыли пули в погребальной яме,
вздыхает ветер о забытой драме,
крик боли будто нож торчит в былом…
Вождей лукавых души с тайным дном
и мудрыми словами для приманки
войдут в убитый лес, а в нём – поганки.
Был летний лес – а стал поганкин дом.
2.
Сонный дождь, расчесанный грозой,
зажигает свечи иван-чая.
Влажный ветер нехотя качает
бабочку, шальную от дождя.
Пьяный конюх, мокрый и босой,
топчется, сопя, вокруг сирени.
На веранде варится варенье,
сонное варенье из дождя…
3.
В заплате окна – за стеклом метель –
кровавым сгустком цветет герань.
Луна, продырявь снеговую тень,
где кошки дохлые, холод, гарь…
А за геранью, в окне – уют.
За легкой шторой воркует «Шарп».
Там шлюхи голые что-то пьют,
студент на улице дышит в шарф.
И в черный снег – снеговую гарь –
он щурит пристальный темный глаз.
Москва, снегопад, гололед, январь…
Все окна хочется выбить враз!
Ох, хоть бы свет погас…