На выставке в музее - предметы суеты:
Перчатки, пелерины, лорнеты и зонты,
Цилиндры из Европы фасона "шапокляк" -
Удобные, складные - для городских гуляк.
Из бархата, соломки, с букетами цветов,
С вуалями из крепа, с бантами, без бантов,
С плюмажами из перьев далеких райских птиц -
От солнца закрывают овалы женских лиц
Широкими полями галантные "шуте",
Тюрбаны оттеняют роскошность декольте.
Достоин уваженья сей вычурный предмет -
Эмблема положенья и пропуск в высший свет!
* * *
Вдоль экспонатов и портретов
От рококо до наших дней
Иду по старому паркету
И замираю ... перед Ней.
Той, что надменно сквозь ресницы
Через пространства и века,
Смахнув истории страницы,
На вас взирает свысока.
Ей следовало б быть забытой
За этот взгляд, но не спеши -
Надменность - слабая защита
Ее надломленной души.
Она - печально отрешенна,
Ей просто дела нет до вас.
И не пытайтесь напряженно
Проникнуть в тайну карих глаз.
Подует ли холодный ветер,
Иль мелкий дождь заморосит -
Ей Незнакомкою в карете
Катиться вечно по Руси.
Хотя затерта, как монета,
Неисчислимым тиражом,
Светить Ей с тем же ровным светом
Столичной жизни миражом.
Картинкой маленькой и тусклой
Приткнуться где-нибудь в избе,
Забытой богом бабе русской
Помочь в безрадостной судьбе.
И с рафаэлевой Мадонной,
Где бога старец ждет с крестом,
Ей тайно заменить икону,
Став и Марией, и Христом.
Вот в спальне в ярких бликах света
Она на солнечной стене,
И муфта на руке с браслетом
Ей пальцы греет в тишине.
Пером качает страусиным
На шляпке бархатной "франциск",
И бант атласный темно-синий
Ей светский придает изыск.
Я снова это утверждаю -
Ты приглядись получше к ней:
То - ты, но только молодая,
На взлете самых светлых дней!
* * *
Но ты "франциску" не носила
И рук своих не берегла,
Зато носила ты красиво
На коромысле два ведра.
И часто приходилось фляги
В полсотню литров молока
Таскать вдвоем. Для этой тяги
Нужна неслабая рука.
Всего досталось понемножку:
Любви, обмана, красоты ...
Сажала для семьи картошку,
У дома для себя - цветы.
Легко вставая до рассвета,
За тонкой кухонной стеной
Куплет ты пела за куплетом.
И голос сильный и грудной
Мне говорил о чувстве страстном,
О том, что сделал капитан,
О том, что матушка напрасно
Шьет дочке красный сарафан ...
Проснувшись с песенным началом,
Твой голос искренне любя,
Сначала я Ее встречала
И только лишь потом - Тебя.
Года стирали воровато
Штрих за штрихом, за цветом цвет,
И от красавицы когда-то
Остался смутный силуэт.
Висит намоленной иконой,
Впитавшей жизни рай и ад,
Поблекшей, серой, утомленной,
Но сохранившей прежним взгляд.
Глядит загадочно и гордо
На нашу суету сует
Крамского русская Джоконда
И русской женщины портрет.