ЗАГАДКА
Подрамник, кисть, рука-
Ты говорил, что ноша будет легкой.
Не пишется пока
Мой Боже добрый.
В дыму от папирос,
А может мало света?
И вечный, как всегда вопрос
-Как краску получить желаемого цвета?
Улыбка, глаз, щека, лоб гладкий,
Ладонь спокойная лежащая на складках.
Ну, что за чепуха
Опять Рембрандт –
Опять его загадка.
ОТКРОВЕНИЕ ДРУГА
Как много я любил
Как мало был любимым.
Быть может, я казался одержимым,
Но правый глаз, всегда на баб косил,
А левый, схиму, как монах носил.
И бабам нравился мой правый,
И ненавидим, был левша,
Желающий, всех блох перековать.
Без спроса, лезя к брату на кровать –
Снимая мерку ног, очередной невесты.
И ступни их, измазывая в тесте.
Хотелось в бабе видеть человека,
Такого как Адаму подарил
Сам Бог, когда в саду творил.
Но фокус глаз, объема не давал в округе –
Есть бедра, нет души. Есть души, нету бедер.
И я как черт, в шкатулке шебуршал,
Рогами бил в металл, метался и стонал,
Я бесноватым стал, ища огонь в сосуде,
Который сам слепил, лежа в бреду, в простуде.
Любил и ненавидел вас, мои красивые, капризные подружки,
В сусальном золоте стеклянные игрушки.
Богини грез, моих на час,
Я не забыл, я помню вас.
Но вы ругались несусветно
- Что хочешь ты от нас?
Библейский хам, безмозглый ты калека,
Побереги свой пыл, для баб большого света.
И я дурак, поверил их наветам и бабу в свете ждал.
Так долго, долго ждал и ездил по балам – поэтом.
Но зря, я время потерял – все бабы там с приветом.
И лишь на склоне дней, я девочку с кларнетом,
С Ахматовой в руке, и песенкой не спетой,
В ее подъезде темном повстречал.
Куда в великой спешке забежал,
Скрываясь от дождя, полившему без туч,
Как спич экспромтом - быстрый, крупный, ровный.
Июньский, теплый дождь, прибил меня к подъезду.
К огню, который ждал, лет сто, а может двести.
И фокус глаз, объемный дал рисунок –
Подъезд и девочка, глаза, улыбка, слово,
Сад, яблоко, рука, не грежу ль я спросонок.
В раю, стою с женою. Жена – ребенок. Я ее отец.
Я благодарствую, свершилось, наконец.
Такой вот парадиз, случается на нижних, жалких, нищих,
Заплеванных и темных этажах
О МОЕМ ТЕЛЕФОНЕ
Я жду, я жду, я жду.
Не мыслю, не пишу и не живу.
А бегаю, и бегаю, и бегаю.
И телефон в руке верчу.
Будь, проклят он, своею немотою,
Своей холеной мордой дорогою.
К чертям собачим, этот аппарат,
Каким то умником, изобретенный,
Сто тысяч лет тому назад.
Художникам навред, и бардам.
И выпить хочется, боюсь его покинуть
На пять минут, что б сбегать в гастроном,
Ведь может он того и ждет, что бы фортель
Свой дикий кинуть – ах черт, ты черт.
Назло тебе, куплю детище века и положу его в карман –
Всем людям добрым на потеху, а может и на смех курам.
Все вытерплю, лишь бы не видеть рожи,
Безмозглой, хитрой, как сатирикон. О Боже
Снова влип, как муха, известный и трухлявый гриб.
Наверное, он все же, жив – страдает, мучится и злится.
И зря, ты думаешь, светлейшая столица,
Что бронзовые лица, не дышат пылью городской.
Но, чу! Звонок!
Ах, милый, добрый аппарат, родней ты мне родного брата,
Целую, пыль с тебя сдуваю. Люблю, люблю, люблю –
Лампадку я тебе зажгу, «да светится» – тебе я прочитаю.
Я лгал, компьютерное чудо, мне не заменит долгую беседу,
Когда сижу и ноги грею пледом.
И время исчезает и струится кольцо сигарное.
Я думал час, а ты сказала три.
Спи девочка, а мне пора работать – художники
Малюют по ночам, когда они нужны определенным лицам,
А лица их нужны, как солнце нам.