Се памяти пещеристое тело,
Наполненное пеною венозной,
Нас, верно, здесь с тобой и не бывало,
Ни пряных, ни потерянных, ни праздных.
Паучья речь дробится на крупинки,
И вот они на снежном одеяле,
Мы наши голоса не разделяли
Вдоль впадинок, где в падлу одинок
Листов и листьев сброшенный оброк,
Хвала и хворь, заветный ветхий странник
Моих страниц, из ласковых да ранних,
Да раненых, да лакомых до слез,
Что локотком слизнуть не удалось,
Лакричною солодкой повторенья
Давясь по вторникам, пируя по средам,
Перебиваясь с первого на третье;
Сплетаясь вместе, ветки станут вестью,
Которую лепечут по слогам
Медовых лапок липкие созвездья.
Полынных линий пламя и ладонь
Пойдут на лад, а лучше бы на ладан
(Ведь предпоследний так – особо – сладок)
Ты отрок мне, а я тебе – отрада,
Мы отреклись от робких наших уст,
Остатки света, ставленники ветра,
Ты, ставший мной, почувствуешь наверно,
Как я Тобой случайно назовусь.