Этот город разжевал меня и выплюнул,
Как потерявшую вкус жевательную резинку
Или первоклассник промокашку
Выстрелив ею из трубки в лоб соседу по парте,
Но я все равно раз за разом возвращаюсь в него,
Потому что этот город был создан
Не для того, чтобы в нем жить,
А для того, чтобы в него возвращаться.
Я приезжаю в него с севера на поезде,
И меня встречает тюрьма с милым именем «Кресты»,
А если я пробираюсь в него с юга на машине,
То на дорогах стоят дядьки в бронежилетах,
Приветствуют меня калашниковыми в руках,
И я понимаю, что война тут так и не кончилась,
И, похоже, не кончится никогда,
Хотя что это за война, никто уже и не помнит,
То ли за Ливонское наследство,
То ли за выход к балтийскому небу.
Этот город одет в стиле «унисекс»,
Он вообще сомнителен по своей ориентации,
Здесь совсем не умеют любить,
Но зато каждый день от любви умирают.
Здесь родился и вырос наш русский рок,
И здесь же он нелепо скончался,
Успев сыграть только «Пригородный блюз»
И допив свой стакан дешевого портвейна.
В этом городе живет Ангел Всенародного Похмелья,
Эльфы на его улицах собирают бутылки,
А русалки подрабатывают стриптизершами,
Потому что в Неве может жить только Менделеев
Но и то недолго, до breakdown-а в канализации.
Если Москва – это богатая и развратная купчиха,
То этот город – студент-разночинец в старом пальто,
С книжкой в одной руке и с бомбой в другой.
На его Васильевском поэты хотят умирать,
Хотя умирают в Нью-Йорке и их хоронят в Венеции,
Если только они не успеют убить себя в «Ангелетере»
Или их не подстрелит снайпер на Черной Речке.
Я разрываюсь здесь между отчаянной жертвенностью
Мальчишек-юнкеров, последних защитников Империи,
И суровыми патрулями «Авроры» в черных бушлатах;
И в меня стреляют и те и другие, потому что надо выбирать
А я не хочу, я стою между ними.
Страшный человек на медном коне
Скачет и скачет в погоне за Евгением,
«Будь осторожен с топором, Юджин!»
Поет ему Pink Floyd, путая , по западному обыкновению,
С Родионом Романовичем Раскольниковым.
Домовые в этом городе говорят «Ну что вы, право!»
И боятся дневных бомбежек и ночных арестов,
Жандармские полковники покровительствуют поэтам,
И становятся президентами всея Руси.
Воронки снова возят хлеб, но ничего не забыли,
В доме на Литейном подозрительно тихо,
Чеченцы ждут постановки мюзикла «Северо-Запад»,
А от милиции людей защищают гоблины.
Здесь все уже украли давно до вас,
Но осталось что-то, что украсть невозможно,
Сколько бы специалистов по PR
Не помогали бы переизбираться
На какой угодно новый срок.
Каждый день холодный ветер из евроокна,
Ночью дышат духи болот, загнанные под камень,
Две недели белых ночей без сна,
Только выдержи сначала шестимесячную зиму.
Мужчины играют в карты и компьютерные игры,
Женщины притворяются бизнесменами и политиками,
Лимит на революции исчерпан в прошлом веке,
Говорят, в этом веке отсчет начнется с начала.
Здесь научились различать оттенки серого,
Знают, что киллеры по субботам отдыхают,
Едут в Лаппеенранту вспомнить запах воздуха
И не умеют играть ни в футбол, ни в хоккей.
Этот город только заблудившийся сон,
Гиперборейская химера на краю Ойкумены.
Господи, как я устал от этого города!
Господи, как я хочу сюда вернуться!