Умер человек, приложился к отцат своим,
Стала тоньше звука его фигура, вполне бесплотна.
Не занимает она места на земле, никому не мешает,
Не теснится по улицам в потоке жизни,
Ничего ей не надо, и память она не тревожит.
Разбился кувшин, разлетелись осколки,
Глиняные осколки из песни Екклесиаста.
Все умерло, а они живы, все также сверкают.
Не вмещаются в сердце плачущее, не так широко оно.
Плачет оно от молчаливости неба, от одиночества
Посреди поля цветущей жизни.
Проклят мир и неисцельно болен,
В глубокую древность протянулся корень.
Плачет оно от одиночества и разлуки,
Как если бы камень затворил вход в пещеру.
Не может душа вместить бесконечность,
И потому верит и ждет тайного знака.
Ожидание, как вода в роднике, глубоко и чисто,
Ни на минуту не умирает.
2002