Ночь взяла в объятья город шумный.
Началась совсем другая жизнь:
Свет неона заменяет солнце,
И свобода начинает пир.
И среди этой кавалькады красок,
В потоке звуков, голосов и света
Шел юноша неспешно худощавый,
Весь в черном бархате, как из другого века.
Казалось бы, все просто - мир свободен!
Здесь чудаков и не таких можно найти,
Но нет у них в петлице черной розы,
И горечи в глазах, уставших жить.
Он шел легко, изящною походкой;
Уже столетья он идет один,
Неся печаль, рыдания и горе.
Он – ангел смерти, черный Херувим.
Он шел и думал о судьбе своей жестокой:
Нести везде страданья, боль и мрак…
«Зачем, о Господи, со мной ты так сурово?
За что мне черное проклятье на века?
Да, я бессмертен, время тут безвластно,
Да, я могу судить и покарать…
Но я хочу любви и страсти!
Я жить хочу, творить и умирать!
Мечтаю разгадать любви загадку,
Понять, что значит сотворить.
Хочу увидеть в лицах радость
Вокруг себя, и доброты испить…»
Так шел и думал он неспешно,
О том, как славно просто жить,
О сладких ласках страсти нежной,
И сокрушался о своей судьбе.
Но вдруг раздался чей-то пьяный гогот…
И ему сердце защемило от тоски:
«Да, нет у них в петлице черной розы,
И горечи в глазах, уставших жить».
18.XI.02