Боги на досуге развлекались.
Казалось бы все, что нас объединяет сейчас, это - совместное чтиво.
Ушла из снов моих зима, освободив хрусталик глаза.
-Ты похожа на дождь по весне.
Прячу оттепели глаз. Погода такая шахматная. Ливни чередуются с солнцем. Не обвиняй меня в дожде - я не виновна в нем.
Потому что Любовь – чистовик сочинения Бога,
-У нас впереди - еще столько вёсен.
На улыбки-дольки расползается апельсин. Ломаю пальцами тонкими нежный бисквитный пирог весен моих.
Вот ты какая, весна, твою мать! Это мороз из-под кожи медленно истекает. Забрела по краю омута в запрокинутый закат. Где там закат? Только неба помятая кожа.
-Налейте водки. Можно в шляпу, коль все испачканы стаканы.
И до крови губу закушу - пусть грешат на помаду.
На воду дуем сгоряча и млеем. Дания влажна от ожидания. Нужно просто учиться Любви, заниматься Любовью.
В нашей кухне маленький паноптикум в наших душах чудный серпентариум. Давно я рептилиям крылья скормила - отрез парашютных шелков не заменит крыла. Бывает забудешь, вздохнешь облегченно...
Я пойду в магазин и куплю триста граммов созвучий. Конечно, телушка – полушка, да, чувства созревшего жаль.
С пресного хлеба на талую воду будущих весен, - вновь перебьемся.
-Жизнь прекрасна! К черту паровоз!
Я возьму тебя ласковым мальчиком. Потому что – Любовь.
Капель бы, доктор Катцель, так - для борьбы с тоской.
И с каждой каплей выпадает тяжко на гладкое фарфоровое дно сгущение скопившейся тревоги, жгущее наших десен, медный вкус обманутых надежд, суховато-восторженный, стойкий привкус грозы. Так неуклюже, холодною каплей о дно обжигаться И булькать наружу.
Только и в Москве для тихих не придумали лекарства.
От узнавания момента до осознания потери всего лишь вдох.
Родная !путаю вдохи-выдохи.
Пронеси мою печаль под тёмным небом, над мутной водой. Что мне бросить в эту воду, чтоб уйти не навсегда?
И время по Экклезиасту не течет, а плывет, наподобие лодки с задремавшим случайно за веслом кормчим.
Нас время заполняет как сосуд. А душа свернулась в клубок,заснула и замолчала, а ей не больно. Пляшут нервы на кончиках пальцев. Расшевели заснувшие кометы моих кошмаров. Водоточащие ранки рукам прикрой, осуши пальцами. Сколько я завязала на нервах больных узелков!
Ну как ныряется в небо за жемчугом? Я же вступала в такие навозы, чтоб собирать этот бисер и жемчуг.
На воду дуем сгоряча и млеем. Аш-два-о -Аш-два-о -Аш-два-о и ни капельки крови.
И слезы ваши высыхают мелкой солью, не трогая, как и следы плевков. Вот кто значит жемчуг мечет, чтоб потом его ногой!
Мы были бы птицами, если б не промахнулись с рождением. И полет птиц кажется нам полетом созвездий. Что за созвездие будет угадано в брызгах ,проклюнувшей грязь, мать - и- мачехи?
-Я тебя не люблю. Моё чувство значительно больше.
...И нежность всю раздать в отсутствии любви!
Она пела почти как птица, а может и не почти...
Какие, объясните, чувства толкают петь людей в церковном хоре?
В прах вселенной искрошив брильянт-сотворили глиняную птичку
А она,нелепые от счастья прошептала первые стишки...
Подбегаю к окошку: Муза? Как же...В наших краях - только первые встречные. Вот он-апогей процесса- поэт и виртуальные мирки. Такое ощущение "невесть чего" не может долго длиться.
Точнее:
Небольшой вербальный остров средь моря виртуальных лиц. Тем не менее архипелаг не сцепить в материк мне, если остров я твой потеряю.
Ах, какую любовь мы с тобой запороли! Ни слова больше о полку.
. В спичечном коробке памяти пусто! Просто вакуум пронизал меня и пусты сосуды и клеточки.
Мы принимаем эту пантомиму, мы продолжаем их любить. А зря. Этот мираж не воплотить дважды. И бессмысленной становится данность ощущений, что вернется всё снова. Совсем распустилась. Как нюни. Как сопли. Как баба. Как Кира. Осыпается гонор нолями с купюр...
В лучших стихах никогда не дано нам согреться.
весна 2002 (кажется)