Суровое небо огромно.
Я жду приближение шторма.
Еще только десять минут,
И все поменяется тут.
На весь горизонт неминуче
Заплатами падают тучи.
Там грозы в смятеньи вдовы
Строчат непослушные швы.
Все ближе, и ближе, и вскоре
До капель дотронусь рукою.
И манит, и дразнится гром,
Со мною звуча в унисон.
Мне хочется, чтобы стихия
Все стерла в руины такие,
Чтоб было воочью уже
Видать, как «светло» на душе.
Давай же! Скорее! Начни же!
О, Боже, но что же я вижу!
Обходит меня стороной
Губитель возлюбленный мой.
Такой не снести мне обиды.
Последний мой день, как ни ври ты.
За ним, зная твердо, что прав,
Бросаюсь, не думая, вплавь.
Врезаюсь в волну на пределе
Всех сил. Наконец, я при деле!
И с каждым рывком палачу
Проклятия хрипло рычу.
И рыбы, оглохнув от крика,
Бросаются в стороны дико.
Крошится вода, как стекло,
Моих не сдержав кулаков.
Но буря становится глуше.
Все менее тело послушно.
И, как ни барахтайся, знать,
Подругу уже не догнать.
Осталось все слезы с лихвою
Вернуть равнодушному морю.
Осмеяны смертью мои
Порывы безмерной любви.
Вернусь на обветренный берег,
И высохнут капли истерик.
И снова, как Каину, мне
Бродить про проклятой земле.
1997