Я устал не от странствий, и чувствую боль не от ран;
Стыд за то, что я пел и чем жил, все сильней с каждым днем.
Я прошел сто дорог, но всегда ненавидел туман,
А теперь мои мысли скрываются именно в нем.
И я снова солгу, я опять все свалю на апрель,
На дрянное вино и на непостоянство весов,
Но пока в моих снах мелодично играет свирель,
Мое сердце не сможет вернуться ко мне из лесов.
Моим именем крестится каждый разбойник и вор;
В мраке гномьих пещер от него беги, как от огня;
Им уже не пугают детей в недрах хоббитских нор;
Только эльфы бывает, что вспомнят с печалью меня.
Я все реже пою по ночам и, ссылаясь на лень,
Слушать предпочитаю все более юных певцов,
Но пока я в любой незнакомке ищу твою тень,
Мое сердце не сможет вернуться ко мне из лесов.
На моей дребезжащей гитаре давно нет струны
И подкова коня закатилась под старый диван.
Я пытаюсь поверить, что годен еще для войны,
Но, увы, понимаю, что это всего лишь обман.
И старик-менестрель так хотел бы забыть о любви
К гордой дочери эльфов, рожденной в прохладе дворцов,
Но пока с дальней гавани все не уйдут корабли,
Мое сердце не сможет вернуться ко мне из лесов...