Мавританские колонны, полумрак покоев гулких,
Сонно машет опахалом перекормленный евнУх.
В щель бойницы можжевельник, зноем солнечным нагретый,
Словно тайную записку, передаст свой терпкий дух .
Ты отложишь, зябко вздрогнув, фолиант стихов тяжелый,
И поправишь в темных кудрях из Йемена жемчуга.
Кликнешь карлицу-служанку, чтобы цепь с твоей лодыжки
Совлекла, а то устала от оков твоя нога.
Покосится стражник черный на твои ступни босые,
Но опомнится , подумав о судьбе своих детей.
А за бархатной портьерой изможденный соглядатай
Снова руку в пах засунет без особенных затей.
И по мраморному полу чуть покачивая задом
Ты пройдешься, улыбаясь, до окованной двери.
Знал бы твой хозяин юный, кто твои целует груди,
Кто твое терзает лоно от зари и до зари.
То ли голуби токуют, то ли ангелы смеются,
Отражается в фонтанах звон тугих от счастья струй.
Только ты глаза закроешь и опять тебе на губы
Ляжет жаркою печатью долгожданный поцелуй.