Идущий путем безумия к Смерти должен осознавать, что он идет путем безумия - к Смерти.
Раньше - давно, давно, - можно было петлять по боковым тропинкам и тупичкам, отдыхать на уютных полянках и подолгу блуждать в трехсосновых лесах, но теперь - теперь, слышишь, ты, которого зовут «Я», - теперь цель показалась и уже не исчезнет из виду. Путем безумия - к Смерти.
Разреженный воздух памяти холодит разум. Нет больше душного потока воспоминаний, липким комом лежавшего в мозгу, нет цельной и оттого отвратительной картины прошлого, - нет, лишь легкий, ажурный скелет, лишь конструкция продолжаемого прошедшего. Такой памятью трудно дышать, но в ней больше веселящего кислорода Любви, в котором единственном есть толк для идущего путем безумия к Смерти.
Время.
Оно перестает члениться суточными и сезонными циклами. Время становится плотным, неделимым веществом событий, причин, следствий, «сухих остатков». У времени появляется запах, объем, масса.
Игра слов облачается в плоть и кровь Любви, в мясо, жилы, кости и нервы того живого, что есть мир.
Любовь смывает облупившуюся краску реальности, и мир, как он есть - белым праздничным саваном света - открывается идущему путем безумия к Смерти.
Если так сладкА Любовь, которая суть лишь то, из чего сшиты сияющие покровы Майи, лишь та энергия, которую так давно и так безуспешно ищут ученые, и из которой состоит данное в ощущениях, но которая сама - не мир, - то как же сладкА должна быть Смерть, к которой Любовь ведет любого идущего путем безумия, любого из нас?
Чего мы хотим? Лишь избавиться от боли. Своей, чужой, всеобщей, и, в конце концов, от той изначальной Боли, которая корчит то живое, что есть мир.
Что мы можем? Ничего.
Взять на себя? Простить, взять на себя?
Не спасет.
Не спасет, а последний отрезок пути все короче, и нужно решать, решать, что же делать, когда - так? А пейзаж времени за окнами глаз все быстрее уносится назад, уже начали распадаться привычные связи, ты слышишь уже звон стекла раньше, гораздо раньше, на годы раньше, чем понимаешь, что это - осколки стеклянного сердца высыпаются из груди в твои сухие и белые стариковские ладони…
И выходишь из душа, и трясешь головой, разбрызгивая холодные капли, и не можешь понять, что это за заноза в разуме, и страстно желаешь забыть, забыть, стереть, вынуть из конструкции памяти все, что о пути безумия к Смерти.
Но зато теперь ты знаешь, что нужно, чтобы набросать средней пакостности - вроде нашего - мир: лишь Любовь, Боль и кусок савана.
И, узнав, плачешь от боли и любви.