Медленно падают листья клена
В ломко-изысканном менуэте.
- Крау, крау! - кричит ворона;
- Аииии, аиииии! - ей вторит ветер.
- Дай-ка мне сумку. - Да нет, там немного.
Так что не надо. Не тянет поклажа.
- Ты – мое сердце, - шутливо и строго.
- Лучше отдай. Ни к чему тебе тяжесть.
Сумку забрал. Крикнул: - Уно моменто!
С тропки шагнул в глубь осеннего леса.
Вышел – с роскошным и пышным букетом:
Алые листья. - Держите, принцесса...
Умер. Осекся. В глазах твоих – стылость.
С острой тревогой навстречу шагнула.
- Милый мой, ласковый, что-то случилось?
- Просто хотел, чтобы ты улыбнулась.
Лжешь. Я ведь вижу. Ну что за обманы?
Слишком уж ты не по-нежному нежен.
Скороговоркою, быстрой и рваной:
- Что-то стряслось? - Говорю тебе: нет же!
Значит, не скажешь. Не хочешь. Ну ладно...
- После прогулки – к тебе, как обычно?
Быстро: - Там, знаешь, такой беспорядок!..
В дом человека пускать неприлично!..
Снова пытаюсь продолжить беседу,
Если беседой назвать это можно:
- Все прочитал к сочинению в среду?
- Критику – нет. Сам роман, впрочем, тоже.
Бодро, тревожно: - Лентяй и бездельник!
Ведь не успеешь же! Что за беспечность!..
С нервным смешком: - Что сейчас? Понедельник?
Ну, до среды еще целая вечность!
Что-то не так. Подозрения жалят.
Что же пытается высказать автор?
Страшной догадкой: - Когда уезжаешь?
И – машинальный ответ: - Послезавтра.
Замер. Дошло. Передернул плечами.
- Я же просил их... - как лязгнула дверца.
С бледной улыбкой: - Они и молчали.
Разве забыл? Просто я – твое сердце...
...Холодно. Взгляд сиротой-вороненком
В мокрое тусклое небо взлетает.
Кто-то внутри, небольшой и тонкий,
Жалобно шепчет: аиииии... аиииии...