После роз с орхидеями метким ударом под дых, -
Сорняки изнуренной земли. Постигаю отныне
Обаяние флоры невзрачной в лице лебеды,
Аметистовых бляшек репейника, сизой полыни,
Претендующей на серебро. И в параде-алле –
Свора жухлой крапивы вершит свой кусательный сейшн.
Словно выводок вздорных болонок, на старости лет,
Пребывающих в девах. Точнее – в щенках поседевших.
Ангел мой! Ты бухаешь с бомжами в строгинской ночи.
Ты за ящик палёной водяры крыла свои продал.
Возвращайся домой. Я никак не могу отличить
Углекислого газа от свежих глотков кислорода.
Но, подраненный, в форточку рвётся щемящий сквозняк.
Мёртвой птицей мне падает в ноги, а ангел едва ли
Воротится домой. Мимо воздуха струи скользят.
Я не помню, как дышат! Мы раньше дуэтом дышали.
Ты усталое небо, похоже навеки отверг..
Сладким колом удушье. И впору отращивать жабры.
Ни молитву не может принять, ни цветной фейерверк,
Небо... Только ворон, только смога парение жабье.
И повсюду стада апельсины жующих свиней,
И ошмётками рыжими каждый колодец заплёван.
Сигаретного дыма растопленный горький свинец,
Запирает в гортани то самое главное слово.
В вязких смолах, что в легких твердеют, лишь слово «дерьмо»
Остаётся цензурным. Суровый закон поля брани.,
Дымный вытолкну кляп. Ангел мой! Возвращайся домой!
Мы тебе протезируем крылья и землю помянем.