В мой бред отчаянья бескрылого
ворвалась ты с проспекта Невского
сестрой неведомой Кириллова;
и в пику бесам Достоевского
порхали пальчики по клавишам,
коса струилась золотистая
вослед аккордам, Бога славившим;
и новых чувств горенье чистое
не омрачали тени прошлого,
как будто мы родились заново
вдали от века заполошного,
по воле слова несказанного.