На протяженьи многих зим
Я помню дни солнцеворота...
Б. Пастернак
Я спал, а ты читала Мандельштама.
Закатом запекаясь на устах,
являлась лихорадкою нежданной
недетская, непрошеная страсть.
Мы растворялись в днях солнцестоянья.
Природа, к здешним радостям глуха,
держалась от людей на расстоянии,
не понимая счастья и греха.
Водой проточной, жаром лип вечерним,
сосновым и берёзовым сырцом
она весь мир осваивала вчерне,
побрезговав началом и концом.
Простым речным песком, горячим воском
неторопливо проступала суть
дворцов и улиц черновых набросков.
Предчувствие борьбы теснило грудь.
Неровное дыханье выдавало
влеченья и обиды чехарду
в твоей груди, прикрытой покрывалом.
Над грудой строф витал незрячий дух.
Ты смешивала верность, боль и смелость,
готовя горький приворотный мед.
Цепь гордых женщин шла тебе на смену.
Над городом стоял солнцеворот.
Я видел крест, костер, клеймо призванья,
шатры изгнанья, быта суету.
Над нами плыли дни, как изваянья,
пригоршней ягод таяли во рту.
Жара сменялась холодом и громом,
сознанье претворялось в бытие.
Был мир сплошным притворством и разгромом,
пока земля не поросла быльем.
Пока вращалась ось солнцеворота,
пока кипели радость или страсть,
творилась жизнь, как пахота, как соты,
как сад, где негде яблоку упасть.
Ты будешь первой — или будешь сотой
из тех, кто знает праздничную жуть
стоять на страже дней солнцеворота,
идти по краю, чтить поэта путь.
Ноябрь 1998
фото автора, 02. 2013