From: Joda - To: Митрофан Старцев
Date: Tuesday, 14.11.00, 1:15
Subject: открытка из Эфеса
Привет, долгоживущий и незапятнанный!
Твои письма обрастают смыслом, как вода - илом. Они громоздятся в папке, ветвясь и пересекаясь, и пахнут булочками с сахаром и корицей, детской бутылочкой для молока и твоими усами. Я сегодня открыла новый файл в The Bat, и пишу тебе открытку, на одной стороне которой нарисована Венера с ящиками, а на другой - длинные усы Сальвадора Дали и улыбка чеширского кота. Я не исправлю ни слова в искрах, вылетающих из-под моих пальцах, потому что это будет святотатство - пока я спала, Бог вошел в меня, и теперь мои пальцы и душа корчатся в родовых схватках, наполняя комнату эхом клавиш и неисполненных детских лепетаний...
Я писала тебе, что я болею, и мру, словно муха на потолке - вверх ногами. Однако пока я засыхала на муховловке, мир пожалел меня и нашел мои ноги, с нежным смехом переместившись под мои ступни... Потолок неожиданно стал мерзлой землей, накрытой шикарной норковой шубой с проседью, и сухие травинки под ней нежатся в случайных частичках тепла.
Твои письма обрастают смыслом, как вода - илом. Подводные наслоения - это вывернутая перчатка, где смысл становится формой, а форма - смыслом... И только тепло руки, которым пахнет перчаточная подкладка из фиолетового шелка, указывает на то сущее, что прикасалось к ней.
"Все обменивается на огонь, и огонь - на все, подобно тому как золото - на товары, и товары - на золото". Геркалит, янтарная муха, застывшая в камне истории, так сказал, и эхо его слов донесло до меня запах теплой эфесской пыли и запах холодной эфесской пыли, звук капель, падающих на медный дискос и звук волос, трущихся друг от друга под рукой философа. Он сказал: "по какой дороге бы ты не пошел, пределов души не найдешь: столь глубок ее логос". Моя душа, отраженная в зеркальной медности диска, внимала падающим каплям, и пыталась вспомнить свое рождение, чтобы освежить мир новыми крыльями.
Сегодня я прошла мимо холодильника и, открыв его, запустила два пальца в распечатанную баночку оливок. Холодный рассол обжег пальцы, словно монокулярная нить отсекла фаланги, отказывая мне в праве сказать "O'key", как делают американцы, но затем хлынувшая кровь смыла их сны, и я положила в рот черную оливку, окропив, словно при крещении, стенки холодильника черными каплями. Язык нашел дырочку, оставшуюся от косточки, и я ушла писать тебе открытку из Афин. Капли так и остались. Завтра я сотру их, как археологическую древность, и буду счастлива таким вандализмом.
--
Йода
14.11.2000