Крысоловские песенки.
Песенка Крысолову.
Дом у Дороги, где счастье – ушло,
Верящий редко да метко,
Стылого вечера темень – крыло,
Некто в зеленом и детка.
Дом у Дороги, основа основ,
Час приближения дали…
- Здравствуйте же, господин Крысолов!
Как, - вы меня не узнали?
Было, как было – не помню, когда, -
Небо, которое выше,
Проще и слаще казалась вода
Серого неба и крыши,
Блудным ребенком рванулась на зов –
Вдаль, за иные пределы,
Но, - извините меня, Крысолов –
Я утонуть не сумела.
Память пройдет и беда отболит:
Мы слишком страшно играем.
Дальше? – столетья звенели навзрыд,
Дальше? – а дальше не знаю.
Каждый из нас изначально отпет,
Зря что ли нас разделили
Тысячи Рейнов и тысячи Лет?..
Как, - неужели забыли?
Если не песня лгала – инструмент,
Вас ли просить: «Помоги мне!»
Да, я любила вас – тысячи лет,
Дальше полюбят другие.
Было, как было – зима да сума, -
Думалось, верилось, мнилось, -
Вы извините меня, я сама,
Петь за века обучилась.
Дом у Дороги, единственный дом,
Где-то над «верно» и «ложно»,
Это рассвет прикоснулся крылом,
Спите, Флейтист, еще – можно.
Дом у Дороги, основа основ,
Час приближения стражи…
Вы извините меня, Крысолов,
Но ныне – очередь ваша.
***
Та страна называется - далью…
М. Цветаева
Было – небо: седою сталью,
Позабытые города.
Та страна называлась… далью,
Оказалось, она – вода.
Было – счастьем, цветными снами –
Убивающим без прикрас.
Выбираемое не нами,
Выбирает вернее нас.
Повторенье былого взлета
В черный час вековых тишизн
На попытку труднейшей ноты,
Именуемой просто – жизнь.
Или сами себе пророчим
Рябью улиц и лжой минут?
Лжет не слово, а голос… Впрочем,
Там не судят, а здесь – не ждут.
Мудрено ль оступиться гранью?
Век не выдал, да бог не спас.
Та страна называлась… далью.
Чем окажется в этот раз?
Нерасчетливость многоточий
И отчетливый звон монет…
Та страна называлась… Впрочем,
Лжет не музыка – инструмент.
Заговор Дороги.
Колесом-дорогами,
Пройденными сроками,
Выбирали – верили,
Выбирали – ведали,
Чашей полной мерилось…
Ведалось – не верилось.
Все дороги дороги,
Колесом да под ноги
Катятся-покатятся,
Чур, потом не каяться!
Ветром на окраинах
До земель незнаемых…
За «вольны», за «верны»,
За четыре стены
От весны до войны,
От струны до вины.
И пути не плести,
Закрестись – отпусти.
Уходя – уходи,
Уводя – уводи…
Полночь ночью вьюжила,
Чтоб дорогу кружевом,
Верила и метила,
Чтоб дорогу петелькой,
Перехлестом тронула,
Чтоб дорогу омутом.
Чтоб дорогу – омутом:
Пропадать, так пропадом
До чего потребуют,
До последней небыли,
Запросто не выставят,
Как ответишь истово:
Мерили не мерами…
- Как любили? – Ветрами.
- Как любили? - Свистами
- Как губили? – Истово.
Верилось да лапалось.
Чтоб потом не плакалось.
- Засветло не выпустим!
Запросто не выкрестим,
Было, только минуло,
Было, только сгинуло.
Будет по заклятию:
Ляжь, дорога, скатертью
До страны-тишины.
Где ни слов, ни стены.
Ни весны, ни войны,
Ни струны, ни вины.
Так прости-отпусти
Через тридевять пути,
Уходя – уходи.
Уводя – уводи…
Колесом-дорогами.
Пройденными сроками,
Выбирала – смело так,
Выбирала – ведала.
Над дорогой – зарево
Выбирала – знала ли?
Все дороги дороги,
Колесом, да под ноги.
По другим порыскивай,
Ныне не разыскивай,
С пламени ли, с пашни ли –
Не была, не спрашивай! –
У страны-тишины
Ни «вольны», ни «верны»
Ни весны, ни войны,
Ни струны, ни вины,
На последнем пути,
Закрестись-отпусти.
Уходя – уходи,
Уводя - уводи
Колесом-дорогами.
Пройденными сроками
Ни любви, ни гибели.
Не было ли, было ли?
Большего не требуют
Над дорогой-небылью.
Позади – впереди
Ни «пусти» ни «прости»…
Уходя – уходи,
Уводя – уводи…
Уходя – уходи,
Уводя – уводи…
***
Вьется в небо лунный свет
По обочинам Судьбы.
Говорят, что Смерти – нет:
Если верил, значит, был.
Позабыл или простил? –
И, куда глаза глядят…
Неужели ты забыл,
Что уходим, уводя.
Мог бы быть, но вышел срок,
Мог бы петь, но вышло время,
На обочине дорог
Поравняй меня со всеми.
Век обид и век отрав,
Между чудом, между худом,
Я пока еще не прав,
А скорей всего – не буду.
Прям и честен, как звезда
Над обманчивым закатом,
Над дорогой в никуда,
А потом еще куда-то.
Ни тоски и ни надежд,
Нить дорог – с земли да к звездам.
Ах, потешь меня, утешь,
Но похоже – слишком поздно.
Не прощен и не судим,
Ни путей и ни страстей,
Вился в небо черен дым
Через тридевять путей,
Вился в небо черен дым
Над полосками дождя,
Неужели ты забыл:
Мы ж уходим – уводя?
Не считай мои грехи,
Предоставь их божьей думе,
Не прощай мои стихи:
Я пока еще не умер.
Все прибрав и перебрав,
Не разложишь по основам,
Я пока еще не прав
И не назван – Крысоловом.
Дальше – край и ад, и рай,
И почти уже не страшно,
И что хочешь, выбирай,
Только, в общем-то, неважно.
Мог бы быть, но вышел срок? –
Подожди иного срока:
Над обочиной дорог
Вьется новая дорога.
Потеряем снова след,
Позабудем и простим.
…Вился в небо лунный свет,
Вился в небо черный дым,
Чтобы верить, чтобы быть,
А потом – тебя простят.
…Чтобы снова позабыть,
Что уходим – уводя…
Рыжая - Флейтисту
Запретного синего неба – на самую кроху,
Осенним неласковым ветром – без лжи и без флейты,
Зачем мы придумали сказку про эту Дорогу?
Никто нас не звал, и возможно – никто не посмел бы…
Темнели глаза у глядящих в пламя – и вновь,
Да как тебя звали, милый? – Но нас не звали.
Всех, отданных ветром на ласку чужих костров,
Нелепых детей страны, что зовется – Далью,
Седьмого края, где ветер кроит края,
На самый взлет, только верить нам – все нелепей,
Ведь я не бог, а вернее – ведь бог – не я,
На нас на всех мало места в едином небе.
Сходили с ума мудрецы у подсчета пороков,
И вновь возвращалось все к фразе, что не было смысла.
Зачем мы придумали сказку про эту Дорогу,
Ведь все могло выйти – и шито, и крыто, и чисто?
Ветра возвращались к нам – грохотом под ребром,
Смеялось небо в ответ – жгуче-черным дымом,
Твоей ли сказкой развлечься – твоим костром
Летело время. Куда же ты, странник? – Мимо.
Так пламя саднило в сердце, кроя крыло,
Для нового взлета – на радость Добрым Прохожим,
А я не бог, и скорей всего – мне повезло,
Быть сказкой о той тоске, что придумал – кто же?
Но тщетно считают следы у последних итогов.
На взлет? – Но послушай, погода нелетная, штурман!
Зачем мы придумали сказку про эту Дорогу,
А после забыли, так кто же и кем тут придуман?
Случайной улыбкой счастья забыть печаль,
Так что же – опять на площадь, к честному люду?
Какой это город? Не знаю. Но не прощай.
Здесь нету легенд, но про нас они, кажется, будут.
Покамест – ветер, да в путь – от меня до былья,
Покамест ветру смеяться над сказанным словом.
И я не бог… А жалко, что бог – не я,
А впрочем – да я вам и так напою – такого!
Потом – возвращайся, стоять у чужого порога,
Считая путей перекрестья от вздоха до взгляда…
Зачем нас придумала сказка про эту Дорогу,
Мы сами не знаем. И, в общем-то – так нам и надо!
***
За собой позвать – не умею: я не знаю, куда ведут.
Подарил бы хоть кто-то веры – не на много, хоть на лоскут.
Были – сотни дорог на свете, были сотни богов на них,
Только мне не досталось верить: для сомнения нет молитв.
Суесловить и прекословить, очевидно, как мир старо,
Над навязанною любовью – полюбовное не-добро.
Постигать разуменье божье, и платить за все по цене,
Но безбожное бездорожье для любви оставалось мне.
Не всем травой муравушкой расти-цвести до времени,
Как вышел сеять сеятель, ладошкой зачерпнуть –
Меж пальцев – да в канавушку, в бурьяны, темень, тернии,
Сама ли, или выпало – а там как хочешь, будь.
Скажи, и кто по росту мне, с каким мне ладить временем?
Скажи, а я ответствую, что мне не по пути.
Прости же мне, о господи, не быть мне добрым семенем
На гладком ровном полюшке – мое перекати.
Просыпаясь однажды прежним, не упомнить богов и лет.
Для сомнения нет надежды – только ветер, летящий вслед.
Правил правдой и правил лажей, правил мороком и виной,
Непутевый, босой, бродяжий ветер – в сердце и за спиной.
Возглашали иное право – перекроено по краям,
Заводили меня в канавы, зарастали меня в бурьян,
Ветром гладили против шерстки, выводили опять на свет
Перепутья и перекрестки – для дороги дороги нет
Какие судьбы прочены – святые, бесполезные?
Надеялась, что минует, да грянула гроза:
Не торной ровной тропочкой – по лезвию, по бездне ли
Ходить от края к крайности – а может быть и за.
Последний перекресточек – а небо снова серое,
И сказка снова сказана, и все не по плечу.
Прости же мне, о господи, что я в тебя не верую,
Что камешком за пазуху ложиться – не хочу!
За пределами светотени, решены где и сочтены,
Для сомнения нет сомнений – в двух шагах до любой вины,
В полшага до любого бога – а не выведет по кривой:
Обернешься – а там дорога порастает опять травой.
Эх, кому б надавать по шее – пересказам и словесам!
За собой позвать не умею – уходи за собою сам.
У причала любых печалей – головою да в лебеду
У сомнения нет начала, не расстраивайся – приду…
Погоды все – нелетные, и все дороги скатертью,
Куда ж по краю крайностей – еси не колесить!
Когда ж меня нелегкая снесет – к такой-то матери
Немного потребовать, ну а – чего просить? –
Долготерпенья божьего – моей молитве матерной,
Долготерпенья чертова – на все века окрест.
Катись, моя дороженька, узорненькою скатертью,
За пазухой у господа на всех – не хватит мест.
***
Все звезды – горохом. О господи, полог не плох,
А все остальное – игра в искушение шансов.
Простишь мне, апрель, одержимость звездою дорог? –
Гитару, бухло – и два годика: на отдышаться.
Совсем не земная – чудная, чумная юдоль,
На что соглашалась – на знала: наверно, по дури –
В княжении ветра – моя незавидная роль,
Извечного третьего в споре меж словом – и бурей.
Считай по огрехам – так что тебе выйдет не грех,
Считай по победам – так что тебе станет наградой?
Куда возвращаться? Плацкартное небо на всех,
Хлебай допьяна! – ну а там – ни поста, ни приклада.
Мое место – пусто. Стреляй – и смотри, не промажь!
Прости, мое время, неловко стрелять на параде?
В княжении слова – моя беззаконная блажь
Извечного третьего в страсти огня и тетради.
Не всякий был правым, но каждый считал, что таков,
И спасся, укрывшись в нору под особым резоном.
Зачем же ты, время, торопишь своих седоков,
Когда твои вехи на той стороне горизонта?
За что расплатиться – считай до последней трубы –
За кровь с кипятком, за слепую господнюю ссуду.
Два года на выдох – а дальше – ветра на дыбы,
Извечным протестом, похожим на "больше не буду!"
Игралище ветра – мое: то ли рдянь, то ли дрянь.
Спроси за кого, но похоже, тебе не ответит
В княжении смысла моя неизбывная дань
Извечного третьего в рифме меж "ветер" и "Смерти".
Два года – два вдоха… Прости, не запомнишь седой,
Чего ожидали шальные крыла – не асфальт же?
Простишь мне, апрель, одержимость дорожной бедой,
К пределу всех станций, пределу предела – и дальше.
Дороги срываются. Дальше – держись, отвяжись?
Что толку, когда само время вело под конвоем,
Монеткой на карту – мою незавидную жизнь
Извечного третьего… Время, а были ли – двое?
***
Что, покамест не умер? – Жива. – Захлебнись синевой,
Рваным ритмом колесного стука – по небу в канавах –
Мой нелепый апрель охраняет меня, как конвой,
От извечного неба, что ждет – где шаг влево – шаг вправо.
А пока – за серой сталью,
То ли небо, то ли птицы,
А пока – за этой далью
Перегон Ветров – не снится,
Только перестук колесный:
Подожди, еще не поздно…
А пока еще не поздно,
А пока – не вечный пост нам,
Что там было, что там будет?
Тыщи правил понарушив,
Зажигать чужие звезды,
Подбирать чужие души,
Заплетать чужие судьбы…
Что, покамест не продан? – Жива, и пока – не берут,
А пока небеса подчищают расстрельные списки,
Мой нелепый апрель подбирает мне странный маршрут,
Где до цели опять далеко, а до осени близко.
Будь собой - тебе простится,
Из последнего вагона
Брось монетку – возвратится,
Откупится от Харона.
Подожди, не досказала,
Нас пока еще так мало!
Нас еще пока так мало…
Узелки судьба вязала
То ли крепко, то ли хлипко.
То ль больнее, то ли глуше,
Бродит Осень по вокзалам
Собирать чужие души,
Как порожние бутылки
И опять – отпустил на поклон стороне всех сторон
По стреле рельс к востоку – извечной дороге за солнцем
Мой нелепый апрель, безнадежный последний патрон,
Оставляемый сменщику – осень сама разберется.
За игру ли? – За неволю,
Чем с меня попросишь, ветер?
На черта мне эту долю –
Сборщик душ, игрец со Смертью?
Подожди, еще не вечер,
Но от этого – не легче.
Подожди, еще не вечер,
Подожди, еще не вечность,
У какого бы там края
Разгадать, кто из нас спятил?
На последней, не конечной,
Встретит Осень в старом платье,
Что, жива? Жива ль – не знаю…
Только право, а толку мне в том, что покамест-то – не?..
С рельсов нету – ни влево, ни вправо, есть – только с откоса.
Мой нелепый апрель процарапает дырку в стене
И окажется снова за ней только небо – и осень.
А пока – путей скрещенья,
Перекрестки – вечность, ветер…
Где поверить в возвращенье
Посложнее, чем в бессмертье.
В час последнего накала
Подожди – недосказала!
Сбившись – посчитай сначала,
Что еще недосказала?
В час последнего распыла -
Перекрестки – вечность, ветер…
Бродит осень по вокзалам,
Наслаждаясь круговертью… -
Как там рифма – я забыла?
Песенка неудавшегося Крысолова
Что ты приготовил, век мой? Нам невелика награда.
Извечно цена ответу – окраина да ограда.
Но ныне – иная смета, а раз не влезаешь в график –
Картонный чехол на флейту, и, знаешь, - катись-ка на фиг!
Фатально незапрещенной тефлоновой сковородкой –
Мой век – вполне просвещенный, мой век – вполне благородный
И вдаль пропадала вчуже тоска по твоим вокзалам…
Да ладно, бывало хуже, и даже подлей – бывало.
Дружочек, сгнили отмазки, подряд развенчались страхи.
Нам всем не хватило сказки с финалом у грязной плахи, -
Вдоль века брели чужими и с веком играли в прятки…
Что делали в мире? – Жили. А впрочем – и то навряд ли.
Жгли жизни, а жизни тухли – из лейки полив печали,
Потом – курили на кухне, творили миры за чаем,
Мол, каждой твари по паре, мол, каждую крышу сдвину,
Сражались в собачьей сваре и сносно швырялись в спину
Не камнем – всего лишь грязью, не больно, но очень точно…
Чем дальше – тем непролазней, чем дальше – тем худосочней,
А дальше – уже тоскливо, по правилам декораций:
Полжизни утром за пиво, а лучше б – не просыпаться!
Мы столько к себе приврали – самим не упомнить сразу,
И вешали, как медали, себе – кто трассу, кто расу,
Кто где-то первое место, кто – поезд прошедший мимо,
Кто сказки, кто переезды – и все выходили в примы.
В извечном конце эпохи – что спор меж рожей и кожей?
Мы, в общем, были неплохи, мы были вполне похожи,
Хоть каждый обвыделялся, а все-таки был таким же…
И кто был умней, тот сдался, кому повезло – тот выжил,
А прочим остался – ветер, развеянный в целом мире,
Смешная игра со Смертью в отдельно взятой квартире, -
Ну что же, тоже поступок – поверить вчерашней лаже! –
Порой умирали – глупо… Как умно-то – не подскажешь?
Ах, наше вечное детство – седьмая луна в стакане –
Нелепое диссиденство – по фиге в каждом кармане,
Встречание по одеже да стрелки на полшестого…
Виват, Бургомистр! – похоже, вы здесь победили снова.
И век принимал все фиги, и век отметал все взгляды…
Про нас не напишут книги, забудут – так нам и надо!
Подтоплены грязной Летой, забытые в одночасье…
А флейта? Причем тут флейта? – Я не Крысолов.
К несчастью…
***
Возьми свою флейту, братец, и вслед за ветром – лети в рассвет,
До новой встречи, иного места – запомнил дату?
Вас много по свету, словно дорог и песен, летящих за солнцем вслед,
Но не моя вина, что здесь любые рельсы летят к закату.
А ты, уставший, и ты, отставший от поединка с своей судьбой,
К чему – напрасно, ведь споришь с веком, не с небесами…
И, не заметив ни слез, ни смеха, мне бы позвать и тебя с собой,
Но не ответ, а вопрос, и на костер не берут, а остальное все – сами.
В далеке обид, где земля горит,
Над чужими красками – башнями,
Путаться ветрам в золотой пыли,
Ласковой, веселой, ненашенской.
У какой беды в поводу иду?
Ни забыть-избыть, ни заклясть-назвать,
Я прекрасно знаю, куда я иду,
Потому и не стану звать…
Неси крест свой на помойку: такому веку оно не в цвет,
Не бойся – легок, поскольку довеку был картоном.
И бесконечность градаций грязи – все наши игрища в Тьму и Свет,
А настоящее бьет – по голове побольней, и, в общем, нам не знакомо..
Мы наигрались и с тьмой и с светом, мы с самим богом вступали в спор –
Картонный задник, и представленья давали ходко.
Но прав, наверно, бывал сказавший, что слишком дорог для нас костер,
Причем тут пули? – куда дешевле тоска да водка…
У последних бед подойдет предел
Над моей всевышнею придурью.
Не спроси меня, как ты это пел,
Я ведь все равно это выдумал
И опять – взахлеб ворожить беду,
Забывать ценой, покрывать виной,
Я прекрасно знаю, куда я иду…
А потому – не ходи за мной!
В мой час растраченного накала – не обернуться, и не спасти,
Какой тут город, какое слово, какое небо?
О, не прельщайся мною, сей малый, ведь сзади пусто, а впереди
Такая темень, что может – вечность, а может – небыль.
Возьми свою флейту, братец! Но в опостылевший счет времен,
Вписаться снова – забытой искрой в подсчете судеб.
До новой встречи, иного неба, иного слова, иных времен,
И новой веры, что эта встреча когда-то – будет…