Это случилось снова не так давно, когда наступила осень.
Вы скажете - что здесь такого, подумаешь, осень,
Осень – она каждый год обязательно наступает,
Добросовестно наступает на пятки нехотя уходящему лету.
И осень, действительно, в общем-то ни при чем.
Просто вместе с нею начинается театральный сезон,
И было начало осени, и я шла мимо театральной кассы-
Проходила, но не прошла мимо
Единственной кассы, возле которой не было очереди,
И совершенно случайно купила билет в театр,
Театр Одного Актера, он же Театр для Одного Зрителя.
Мне было все равно, что смотреть – балет или оперу,
Мне не было интересно, что пишут в либретто,
Я купила у какой-то старушки цветы и пришла вовремя –
Глупо опаздывать, будучи владелицей единственного билета.
Это всегда очень интересно, когда поднимается зававес-
Что там, за ним, как выставлен свет, кто рисовал декорации?-
И в зале, конечно же, было тихо – я даже боялась дышать,
И, почему-то не удивилась, увидев тебя на сцене.
Ты стоял рядом с моим, первым и единственным рядом,
Ослепленный светом прожектора, и смотрел вверх и направо,
Такой одухотворенно - растерянный,
Такой величественный и жалкий,
Такой, каким можешь быть только ты
Но на себя обычного совсем непохожий.
Казалось, сейчас ты прочтешь монолог Гамлета
Или споешь ариозо Ленского
Или сделаешь что-нибудь невероятное,
В крайнем случае скажешь "Ап!" и внезапно из воздуха
Вынешь маленького огнедышащего дракона.
Но ты почему-то стоял и молчал,
Щурясь от яркого света, глядя направо и вверх,
И мне показалось, что ты позабыл текст,
А может быть – я подумала – и вовсе нет никакого текста?
Может, так и должно быть холодным осенним вечером –
Ни жестов, ни слов, ни музыки в Театре Одного Актера?
А ты посмотрел вниз, в мой первый… единственный! - ряд,
И, не узнавая, меня узнал, и начал играть свою роль,
Стал говорить с собой о себе, споря, ссорясь с собой,
Толпясь в массовке у себя спиной,
Дирижируя оркестром из сотни себя,
Признаваясь себе в любви, у себя добиваясь взаимности,
Клеветать себе на себя, с собою себе изменяя,
Уличать в измене и проклинать себя,
Мстить за себя себе, убивать себя на дуэли,
И опять оставаться с собой, на себя обреченным навечно.
Я была благодарным зрителем, вежливым,
Очень внимательным зрителем,
Я смеялась в нужных местах,
Я даже в антракте не покидала зал,
И когда закончилась пьеса,
Я кричала "Браво!", осыпая тебя цветами –
Бесконечно, тысячи раз бросая один и тот же букет…
Но сидел глубоко в душе
Маленький въедливый Станиславский,
Размером с морскую свинку, ехидный,
Противный лысенький старикашка,
Зануда, которому мало пафоса и экспрессии,
Которому наплевать на все костюмы и грим,
Который хотел одного - немыслимого, невозможного –
Чтоб все, тобою так честно, так талантливо сыгранное,
Не притворялось, а было – надо же - БЫЛО ПРАВДОЙ! -
И был нелепый и грустный финал
Самого лучшего в мире спектакля –
Так повелось, что в театре Одного Актера
Зрителей всегда вызывают на бис,
Но когда ты кричал мне со сцены "Бис!",
Зал уже опустел.
Это бывает не очень часто
И, если сделать все правильно,
Раз на четвертый уже не больно –
Когда холодным осенним вечером
Опускается занавес и гаснут рампы,
Когда старый дворник сдирает афишу,
Еще кричащую разноцветными буквами
О том, какой это будет чудесный спектакль,
Спектакль Театра для Одного Зрителя.
Главное – не ждать никаких чудес,
Не покупать самые дорогие билеты,
Не забывать хлопать в ладоши
И ни в коем случае не выходить на бис.
Это случится когда-нибудь вновь –
Ведь каждый год обязательно наступает осень,
И каждый год в каком-нибудь крохотном варьете
Под тихий стон неуместной флейты
А чаще просто под шелест листвы,
Без слов, без слез, без прощальных аккордов,
Беззвучно, беспомощно, беспощадно
В который раз умирает огромная
Единственная на свете обычная человеческая любовь.