Гитара рассохлась, тоскуя по пальцам,
В немом ожидании струны обвисли,
А мысли, глухие какие-то мысли
Стучат в тишину, словно в тряпку на пяльцах.
А пальцы заждались, упругость металла
Сменилась податливостью древесины –
Фламенко совсем не идет к клавесину,
Попробовал скрипку – но лучше не стало.
Когда словно капли по жилистым листьям,
Забившись в экстазе, в истерике даже,
Добравшись до presto, забыв про adagio,
Забегают пальцы, ведомые кистью,
Тогда под рукою поет не гитара,
А вьется по кругу цветастою тенью,
Сверкая монисто, шутя с Провиденьем,
Возле костра молодая гитана.
И мысли, такие упругие мысли
Со стуком упрямым колотятся в деку,
Сорвавшись на волю, порвав с человеком,
Стуча кастаньетой, сверкая монисто…
Так близко… Но все же рассохлась гитара,
Мне все показалось, приснилось, наверно,
Но я помню дворик какой-то таверны
И плач по умершей седого цыгана.