* * *
Бездонность морока слепящей толчеи
снедает кругозор. И блесткая монета
ликостояния – обратный космос света
в котором города и люди их - ничьи.
Тысячеокими глазницами жилищ
разглядывает ночь бездомный мегаполис.
Его квартальные фасетки, замусолясь,
слезят свой желтый свет что сукровицу свищ.
Оливковая боль судьбы берестяной -
акрополь на холме в лучистой симметрии
единства времени распластывает стрии
мук отчуждения окраин за стеной.
Мы здесь одни. Одни. Нам выпало играть
пока твориться миф – в таинственные жмурки –
на ощупь разбирать под слоем штукатурки
петроглиф «Отче наш…», апокриф «твою мать!».
Здесь, в наших займищах, на скользких алтарях,
от пьяных гекатомб одуревая скопом
вся жизнь проносится ублюдочным галопом,
пятой отчаянья корежа второпях
божественный дизайн души - чей имярек
ни что иное как затоптанный последыш
всего что в городе поглотит точно ретушь
желтушно-каменный неповторимый век.