серия "ИГРА в ИНУЮ РЕАЛЬНОСТЬ"
роман "АНГЕЛ-ХРАНИТЕЛЬ"
ГЛАВА 2.8. В ПОИСКАХ ТОЧКИ НЕВОЗВРАТА
***
декабрь 1988, Москва
Я вхожу в большую комнату. Мама улыбается, встаёт с дивана и подходит ко мне.
— Я так рада тебя видеть, Алиса! Как хорошо, что ты пришла!!! — произносит мама и пронзает меня своими бездонными чёрными глазами, наполняющимися ужасом от осознания: — Я… умерла?!
— Да, мама, — я не могу ей врать.
Она отчаянно машет головой, не веря, вернее, не желая поверить в это, и её голос срывается на крик:
— Нет… Нет! НЕТ!!! Я ЖИВА!!! Я НЕ УМИРАЛА!!! ЛЮДИ НИКОГДА НЕ УМИРАЮТ!!! Ты сама говорила мне об этом!!!
— Три дня назад, — слёзы появляются у меня в глазах, но я не могу врать, — в 8:20 утра. И сегодня — похороны… Разве ты не видишь там, на столе?..
Мама оборачивается к столу, на котором лежит её неподвижное тело, в бессилии опускается на диван, а потом внезапно произносит:
— Я должна вернуться! Пока ещё не поздно! Алиса, нам нужно переписать этот кошмарный сон! Я не умирала! Ты же видишь: я — здесь, я жива! У нас есть эта ночь — мы должны что-то изменить, чтобы я смогла вернуться обратно до того, как они закопают тело. Я не хочу уходить, не хочу!!! Я хочу жить!!! — мама подходит и умоляюще смотрит на меня. — Ну, пожалуйста!!! Помоги мне переписать этот сон! Алиса, ты же можешь! Я знаю, ты можешь! У тебя обязательно получится!!!
Я отрицательно качаю головой:
— Я не умею переписывать сны…
— Умеешь! Ты просто ещё не знаешь об этом! Давай попробуем вместе! Никто не видит и не слышит меня, кроме тебя! Алиса, я сделаю всё, что ты скажешь!
— Хорошо, давай попробуем вернуться в день накануне твоей смерти. Что мы можем изменить в нём, чтобы ты осталась?
Мы попадаем в тот день. И его события разворачиваются перед нами будто наяву. Мы видим всё, что происходит, со стороны. Мама пытается сделать что-то иначе — она не пьёт таблеток на ночь, но вот наступает роковое утро. Где-то справа тикают часы. И как только стрелки доходят до 8:20, её сердце останавливается. Мама обречённо смотрит на меня.
— Алиса, нам надо вернуться ещё раньше!
И мы возвращаемся — день за днём, шаг за шагом отступая в прошлое, пытаясь что-то в нём изменить. Каждый раз, когда мама вносит правки, мы пролистываем календарь обратно — в 21 декабря 1988-го. Но каждый раз в 8:20 её сердце останавливается.
— Нет! НЕТ! НЕТ!!! Я НЕ ХОЧУ ТАК! Я ХОЧУ ЖИТЬ!!! АЛИСА!!! ПОМОГИ МНЕ!!! ПРИДУМАЙ ЧТО-НИБУДЬ!!!
Моё сердце разрывается от боли — я не могу ничего изменить. Мы успеваем перемотать календарь до декабря 1987-го, но итог на 21 декабря 1988-го — тот же…
— Сколько у нас ещё времени? — спрашивает мама.
— Пять минут — твоя сестра поставила будильник на 7:30. И она сразу разбудит меня, чтобы мы успели приехать… сюда, к тебе, к 9-ти.
— За пять минут мы не успеем…
Внезапно я ВСПОМИНАЮ!!! Да!
Я знаю, в какой день мы должны вернуться! Вот она — её Точка Невозврата! Усилием воли я вызываю события того дня, и он утягивает нас в своё пространство. Когда-то я рассказывала маме, что произошло в ту ночь, но она, конечно же, не поверила.
Мы оказываемся в реанимационной палате у безжизненного тела девочки под капельницами. Мама вопросительно смотрит на меня. Я молчу — знаю, что будет дальше, но хочу, чтобы она вспомнила сама и сделала свой выбор здесь и сейчас — снова. У нас есть ещё целых 5, нет, уже 3 минуты…
Внезапно мама замечает саму себя, в виде фантома в дверях палаты. Фантом девочки отрывается от безжизненного тела и подходит к тем же дверям.
— Мама!!! Забери меня отсюда!!!
— Я не могу, Алиса, — произносит та. — ТЫ ДОЛЖНА ОСТАТЬСЯ, А Я — УЙТИ…
Наблюдая эту картину со стороны, мама внезапно вспоминает тот день и переводит взгляд, переполненный ужасом осознания, на меня. Она хочет, чтобы я опровергла её догадку. Но я тихо произношу:
— Да, мама, да, это ночь с 3-го на 4-ое сентября 1987 года — дата моей смерти. Единственная дата, в которой ты можешь внести правки, чтобы проснуться сегодня, изменив СВОЁ РЕШЕНИЕ УЙТИ ВМЕСТО МЕНЯ.
— Алиса, но ведь тогда…
— Да, тогда я не вернусь сегодня из сна.
— НЕТ!!! АЛИСА!!! СКАЖИ, ЧТО ЭТО НЕПРАВДА!!!
— ЭТО Я ДОЛЖНА БЫЛА УМЕРЕТЬ, А НЕ ТЫ… Измени своё решение, и я не обижусь. Как мне теперь жить одной, мама?
Мы возвращаемся домой. Она подходит к своему неподвижному телу на столе. Ей хочется вернуться! Но она поворачивается ко мне и отрицательно качает головой.
Я никогда не говорила, что люблю её, и уже хочу произнести эти слова, как внезапно слышу звонок будильника в соседней комнате. Мама тоже его слышит. Наш сон окутывает Туман. Всё растворяется в нём, но до меня доносятся её последние слова:
— Прости, что не верила твоим снам, но однажды…
Я не расслышала, что мама произнесла дальше. Тётя настойчиво будит меня:
— Алиса, проснись! Проснись, солнышко!.. Нам пора…
***
март 2012
В марте, за победу в международном конкурсе «Новые плеяды» 2012 в области литературы, в Будапеште, совершенно бесплатно для меня, издают мою книгу стихов «Это — Любовь!» в переводе на венгерский. Чуть раньше я записываю два диска: на одном пою песни на свои стихи, на другом — стихи читаю (в Венгрии попросили диск на русском в качестве приложения к книге).
Меня приглашают поехать в Милан в «Школу букеровских лауреатов» и на международную конференцию «Новая русская революция в литературе», а также в Париж на книжную выставку в составе официальной делегации Союза Писателей России. Одновременно я узнаю, что у моих работодателей-немцев работы больше нет — самый крупный заказчик переходит на другого поставщика. Я встречаюсь с определенными лицами в Союзе Писателей и спрашиваю, есть ли возможность устроиться к ним. Они обещают подумать.
Параллельно просматриваю вакансии в Интернете и внезапно вижу обновлённую — у Мужчины в Белом. Я долго размышляю: стоит ли в очередной раз наступать на те же грабли, отправляя ему резюме? Почему меня опять выводят на этого человека? И кто выводит? Неужели мы действительно не доиграли какой-то сценарий? Что в нём из ещё не сыгранного? Может быть, достаточно встретиться, чтобы подарить икону Святого Георгия?
«Нужна ему эта икона… Как чёрту ладан…» — обрываю я ход своих мыслей.
Но что если Мужчина в Белом — это Человек в Чёрном, который хоронит меня в Венеции?
«Алиса, сны обманчивы… Рано или поздно они обязательно обманут тебя…» — звучат в голове слова мамы.
Кто, собственно, сказал, что тот сон должен сбыться? Напротив, многие уверяют, что он относится исключительно к прошлой жизни. Но разве можно это доказать? Почему Мужчина в Белом вызывает во мне чувство панического страха? Почему столько раз я хотела сказать: «Я хочу быть с тобой», но за всё время нашего малоправдоподобного, но совершенно не придуманного «общения» я так и не осмелилась произнести этих слов? Почему, несмотря на панический страх, меня так сильно тянет к нему с того момента, как он впервые позвонил мне? Ко многим ли мужчинам в жизни я испытывала такое магическое притяжение? Я не знаю о нём ровным счётом ничего, кроме фамилии, имени и названия его компании. Да и хочу ли я знать о нём на самом деле?
«Ты должна победить свой страх, иначе страх победит тебя…» — снова слышу я мамин голос и…
…вспоминаю, что, как и во всех предыдущих случаях, когда мы сталкивались, я должна улететь через неделю: сначала — в Париж, а потом — в Милан. Выйти на новую работу реально только 1-го апреля.
Я добавляю комментарий и нажимаю «отправить резюме работодателю».
В полночь мне приходят два письма.
Первое — через автоматическую службу сайта вакансий от Мужчины в Белом:
«ОК. Позвоните мне во вторник в 19:00».
Второе — от Союза Писателей, спустя три месяца после моего обращения к ним по поводу работы:
«Ждём на собеседование во вторник в 17:00».
Я обхватываю голову руками и закрываю глаза… Союз Писателей за это время стал чуть ли не моим вторым домом, где меня знают и любят как человека и ценят как автора. Я постоянно участвую в различных проектах, а за победу в Венгрии мне только что вручили орден Державина. Я сама просила их о работе…
А Мужчина в Белом… КТО ОН?
Я приезжаю к 17:00 в СП, где после собрания по поводу поездки в Париж мы обсуждаем, что мне было бы интересно в плане работы.
— Алиса, но Вы же едете с нами в Париж и Милан! Всё равно раньше 1-го апреля не сможете выйти. Давайте перенесём обсуждение заграницу и там уже договоримся?
Я не верю своим ушам: мне дают возможность выбора? Уже без пяти 19:00, когда я должна звонить ЕМУ…
Я выхожу из здания СП и медленным шагом направляюсь к метро. Под проливным дождём без зонта. Пытаюсь заставить себя нажать на кнопку вызова нужного абонента. Меня трясёт от панического страха услышать его голос. Резкий как нож. Кромсающий на части. Он, конечно же, снова громогласно спросит: «КТО ВЫ?» Если вообще ответит на мой звонок. Но я должна пересилить свой страх, победить его.
— КТО ВЫ?
— Алиса. Вы сказали позвонить в 19:00.
— У меня сейчас мало времени. Через полчаса?
— Через полчаса я буду в метро. Через час?
— Через час я буду на переговорах. Тогда сейчас.
Я останавливаюсь на углу Большой Никитской, под проливным дождём, без зонта.
— Всё — то же, — цинично и быстро произносит он. — Только офис на другой станции метро. Да, и ещё: работать придётся без выходных. Вы слышите меня?
— Слышу…
— Человек нужен срочно!
— Я улетаю. В Париж. Потом в Милан.
— А когда улетаете?
— Через неделю и до конца месяца.
— А я улетаю завтра. Прилечу через полторы недели, потом снова… улечу… Да, и я хотел ещё сказать, что… живу теперь в другом городе. Сюда прилетаю иногда.
Он называет город. Я стою под проливным дождём без зонта. Медленно опускаюсь на выступ низко расположенного окна первого этажа углового дома.
— Вы слышите меня? — Он раздражён моим молчанием. — Я не могу больше говорить. Выезжаю на переговоры. Мне надо продать сегодня один бизнес… Созвонимся тогда… Да, и ещё: сотрудник должен хорошо разбираться в сантехнике. Как вывод делать… труб… и так далее… У Вас как с сантехникой?
— Никак… — признаюсь я, пытаясь дрожащими пальцами зажечь сигарету, которую тушит проливной дождь.
— Я больше не могу говорить. Я Вам перезвоню.
***
В Париже я встречаюсь с министром культуры Франции, дарю ему свои книжки. Выступаем мы много, в том числе в Россотрудничестве. В один из дней на наш стенд заходит Виктор Ерофеев с ТВ. И сразу же спрашивает:
— Здесь должна быть Алиса, где она?
Все расступаются. Я подхожу, здороваемся.
— Мне много про Вас восхищённо рассказывали! Подпишите свои книги! — просит он.
У нас были общие знакомые, помимо тех, кто ему про меня говорил. Я хорошо знала его личного переводчика на итальянский, Марко Динелли.
ТВ снимает наш разговор.
— Встретимся в Милане, Алиса. Вы же едете в Милан, не так ли?
По вечерам я блуждаю по Парижу, городу, где жила папина мама, моя «французская» бабушка, в гордом одиночестве. Пытаюсь проникнуть в Нотр-Дам, но в это время он уже закрыт. А Мужчина в Белом сейчас снова в Москве. Говорят, там идёт снег. А когда я вернусь, он опять улетит.
В Милане я знакомлюсь с Евгением Борисовичем Рейном. Протягивая ему свою книгу с наглым названием, где фигурируют имена Цветаевой, Ахматовой и моё через запятую, я ещё не знаю, кто он, и мне становится стыдно. Его жена Надежда, предъявляющая высокие требования к уровню стихосложения, пролистывает мою книжку и произносит: «Жень, а стихи-то ничего…» Потом мы будем иногда общаться. Надежда, зная о моей интровертности, скажет: «А ты нам пиши, Алиса!» Но и с письмами после Мужчины в Белом — напряжёнка.
По вечерам мы с Виктором Ерофеевым, который ведёт семинары по прозе, сидим в баре на вилле (практически во дворце) миллионера, который нас всех и пригласил, и обсуждаем современную литературу. Ерофеев спрашивает о моём романе про Иную Реальность, предлагает прислать ему почитать какую-нибудь главу на выбор. Я думаю: может, про Воланда? Но для Мужчины в Белом — слишком много чести.
Рейн ведёт у нас семинар по поэзии, по итогам которого объявит меня победителем, за что мне вручат орден им. С. Есенина «Золотая осень» и осенью бесплатно издадут книгу «Мои любимые стихи». Победа в Милане станет для меня бесценным подарком.
Но это случится завтра, а сегодня мы едем на весь день в Венецию вместе с Рейнами. И первым делом экскурсовод предлагает посетить кладбище, где похоронен Иосиф Бродский, друг Рейна. Кладбище находится на островке недалеко от Сан-Марко.
Мы садимся на катер и плывём в левую сторону. Внезапно меня передергивает — я вспоминаю свой сон: лодка от Сан-Марко плывёт к противоположному острову, но я же знала во сне, что дальше она поплывёт НАЛЕВО. Кто-то решил показать мне место, где меня похоронят? Или уже похоронили в прошлой жизни?
Мы приплываем на остров-кладбище. Тишина. Светит Солнце. Весна. Прямо как в том сне! Я медленно иду вслед за группой к могиле Бродского, пытаясь почувствовать «своё». Здесь три части — православная, католическая и протестантская. Много стен с ячейками для праха и обычные памятники на земле. «И достаточно свободного места…» — почему-то проносится в голове.
Мы возвращаемся к Сан-Марко. Группа продолжает экскурсию с местной жительницей, а я предпочитаю одиночество.
Ни облачка…
Светит Солнце…
Весна…
Я брожу по узким улочкам, пересекая мостики, фотографирую голубя, прогуливающегося по одному из них.
Я знаю здесь каждый поворот, я безумно люблю этот город…
Вечером мы встречаемся на причале у Сан-Марко.
Пока ещё не все собрались, я прошу пофотографировать меня на загадочном месте — у лодок с видом на противоположный остров.
«Ты права, мама: сны обманчивы. Мужчина в Белом, которого я называла Воландом, не имеет к моим похоронам никакого отношения…» — я отпускаю своё прошлое, одновременно разглядывая противоположный остров, на котором так и не побывала.
Жаль только, не подарила Воланду икону Георгия Победоносца, но зачем она ЕМУ?
Экскурсовод зовёт нас зонтиком — пора возвращаться.
Я подхожу к ней и спрашиваю:
— А что это за остров, там? Как он называется?
Экскурсовод бросает взгляд на остров и произносит:
— Это остров Святого Георгия. Там находится Собор Георгия Победоносца. А почему Вы спрашиваете?
***
Всё — серо… Мальчики и франты,
Морали мнимые тиски,
И даже царские куранты
Не скрасят будничной тоски…
В альбомах шепчутся печально
Парижи — Лондоны — Мадрид…
Увидишь Мастера случайно —
Скажи, что Родина хандрит…
Я — тоже… Чашечкой без чая,
Скучая, призраков ловлю…
Визитку Воланду вручая,
Скажи, что демонов люблю…