Скрыть гуттаперчевость душевную пытаясь,
Дорогой памяти вселенскою бреду:
Нет! Не была я, клоунессой оставаясь,
Среди шутов еще одной в ряду!
Ведь скоморошество благословил Всевышний,
Когда людей зачем-то создавал,
С тех самых пор, на свет являясь, ближний
Не в мир приходит, а на карнавал.
Вросли в лицо улыбчивые маски,
Глаза пустые в прорези окон.
И смотрят оба: человек – на краски,
А на него - тот Человек с икон…
Вот прилепилась женщина к мужчине,
Одну лишь эту заповедь поняв,
Обнажена, останется в личине,
Одежды с сердца пыльные не сняв.
Он как актер бродячего театра
Ей прочитает старый монолог,
И верит Мценского уезда Клеопатра,
Что сам Антоний так любить не мог.
Вросли в лицо улыбчивые маски,
Глаза пустые в прорези окон.
И смотрят оба: человек – на краски,
А на него - тот Человек с икон…