Кто говорил, что прошлое живет
Под сводами невзрачной этой церкви? -
Одна из тысяч небольших церквей,
Где только пыль, и пустота, и скука…
Безмолвие. Спокойно спит алтарь.
Нет ни души. Господство полумрака.
Все чинно и пристойно. Благодать.
У древних темных стен пылают свечи.
Трепещут, пляшут… Ерунда - сквозняк.
Нет мистики - есть воспаленный мозг,
Завороженный пляской огоньков
Рождающий пугающее чувство,
Что прошлое не умерло, что здесь
Оно живет уже четыре века,
И пятна крови, пролитой в ту ночь,
Вот-вот проступят на холодных стенах,
И древний ужас снова к нам придет…
Но это наваждение. Мираж.
Игра ума. Угрюмые столетья
С тяжелым стоном рухнули во тьму.
Храм ныне пуст. И только колокольня,
С которой шел неистовый набат,
Все тянется, заискивая, к небу,
В глаза ему пытаясь заглянуть,
И все мечтает, что наступит ночь,
И капуцин со впалыми щеками
Как черный кот по лестнице взлетит
И, вперившись в глухую темноту
Застывшим взглядом, где одно безумье,
С проклятием ударит вновь в набат.
И вырвется та ночь из заточенья,
И будет смерть метаться, хохоча,
По улицам, политым теплой кровью,
И поплывут по Сене мертвецы,
И будет тих и страшен час рассвета…
Но церковь так безлюдна, так стара,
Так неприметна… А через дорогу,
В огромных окнах древнего дворца
Давно уж нет зловещих силуэтов
Безумных королей и королев
(Хоть кажется порой: вот-вот мелькнет
Фигура с окровавленным кинжалом).
Но нет. Воображение шалит.
Молчит алтарь, трепещут мирно свечи
В старинной церкви. Только и всего.
А во дворце – лишь статуи, картины
И толпы ротозеев. Вот и все.
Все миновало. Колокол молчит,
Молчит, молчит.
Ждет часа, чтоб ударить…
Париж, 1997 год