Рыдает гитара над могилой,
Слезы роняя русским дождем.
Мы с вами, ребята, ни кем не хранимы,
Шинданд может быть за два года пройдем.
Афганские горы в крови утонули,
В крови утонули до самых вершин.
Песок здесь не желтый, не желтый, а бурый,
И черное небо от взрывов над ним.
Ракета метнулась, пронзившая небо,
И ротный, наш ротный погиб командир
Война – это быль, а, может быть, небыль,
Но я знаю, я знаю, что только не мир.
Мой друг закадычный, хороший был парень,
Чего же, чего ж он меня одного
На этой земле доживать век оставил,
А сам он, а сам, не дожил своего.
Венками усыпан, изрезан снарядом,
Молчаньем, молчаньем, покрытый Афган.
И ад много дней уж зовется Шиндаидом,
Где трудно дышать от запекшихся ран.
Бессонную ночью, тихонько вздыхая,
Мы мамам напишем письмо:
«Я скоро вернусь, не волнуйся, родная,
Ты жди, только жди меня этой весной!»
Сказать много надо, да времени мало –
Его уж совсем, до конца!» – был приказ
Все люди немного, немного бессмертны,
Хотя и не боги совсем.
Ведь память людская, не подвластная смерти,
Надгробье с венками поставит нам всем.
Россия, Россия, в проклятую землю
Своих ты послала сынов.
Вернувшись к тебе, мы уже не увидим
Веселых, счастливых, мальчишеских снов.
Уже не мальчишки, уже мы мужчины,
Уже мы, уже мы увидели смерть.
За эти два года, пока отслужили,
Успели, успели мы все повзраслеть.
Сентябрь 1990 г.