Ты просишь рассказать, какая ты...
Такая ты...
Такая ты... вестимо –
ты мне понятна, как движенья мима,
и как движенья – непереводима.
Как вскрик ладоней
и как жест лица...
И вот еще – мучения творца –
с чем мне сравнить любимую?
С любимой?
Я слово, словно вещего птенца,
выкармливал полжизни с языка,
из клюва в клюв: такая ты, такая...
Дыханьем грел: такая ты, такая...
И лишь сегодня понял до конца –
тобой моя наполнилась рука –
вот жест всепонимания людского!
А слово... Что ж, изменчивое слово,
как птичий крик, вспорхнет и возвратится,
изменчивости детской потакая,
изменчивостью детскою губя.
И лишь прикосновенье будет длиться.
И только осязанье длится, длится.
Так слушай же: такая ты... такая...
О, слушай же, как я люблю тебя!