Я заводи на верность присягнул
и, позабыв что, не умею плавать,
я тело, как рубашку расстегнул
и опрокинул внутренности в заводь.
Их приняла прохладная вода;
склоняя руки, губы и промежность,
я разрушал дворцы и города,
я сбрасывал с откосов поезда,
из-под обломков извлекая нежность.
И заводь, вымывая тела муть,
вливая в вены свежесть и истому,
мешала мне заснуться и проснуть...
Я в берег впился, чтоб не утонуть,
но клятва превратила заводь в омут.
2
И клятва превратила заводь в омут;
я в пене, как кокотка, неглиже,
разгуливал по призрачному дому
и, подчиняясь вежливому гному,
распутывал узоры в витраже.
Считала время старая кукушка
в недавно обихоженных часах,
и где-то в окружающих лесах
ей вторила “коварная” подружка.
Я сразу: улыбнулся и зевнул...
Но что это? (на мне краснеет пена)
Ужели я заснулся и проснул?
Ужели вновь прекрасная Елена?
Я к женщине ладони протянул.
3
Я к женщине ладони протянул,
как истый рыцарь, преклонил колено...
но в комнату вошел и сел на стул,
и тень мою как собачонку пнул,
и произнес: “Коварство и измена!”
Заснулась и проснула голова,
и тень моя, подвластная Другому,
услышав эти грозные слова,
повизгивая, бросилась из дому.
Я, словно спринтер, стартовал с колен
отбросив набегающую кому:
я рвался за одной из тех Елен,
чья “милость” превратила Трою в тлен...
но женщина отпрянула к Другому.
4
И женщина отпрянула к Другому,
освободив своим поступком путь.
Я к заводи, заснуться и проснуть,
промчался, позабыв, что это - омут.
Во мне кипели выспренность и злость,
я выпал в не рожденного младенца,
я всасывался в жертвенную кость
на капище нанайца или ненца.
В тени “неопалимого куста”
я в омуте, что был когда-то заводь,
как краски на поверхности холста,
как буквы на поверхности листа,
барахтаюсь - и, не умея плавать,
и заполняя общие места.
5
И заполняя общие места
отсутствием незаданных ответов,
я строю предсказуемость моста
рефренами из пор венка сонетов.
Как ящерица обрывает хвост,
так я ушел, простив Ее измену,
и в омут за собой обрушил мост.
Герой-любовник! Покидая сцену,
запомни риторический финал
и, пряча на груди букет фиалок,
не верь тому, что скажет тебе зал.
Ты не велик, насколько и не жалок,
поэтому наполни свой бокал
разноголосым шумом забегалок.
6
Разноголосым шумом забегалок
и воплем за обрушенным мостом
горланят мне Гоморра и Содом,
и моряки с наколками русалок.
Я пригибаюсь в непотребный дом
в преддверии побития камнями
и, разгребая человечий ком,
сидящий за дубовыми столами,
я запиваю содовой со льдом
ямайский ром с минутными друзьями.
И лавры подплетаются в венок,
стирая запах близлежащих свалок,
и я уже не очень одинок
в присутствии сомнительных весталок.
7
В присутствии сомнительных весталок
легко ли мне заснуться и проснуть?
На карте жизни шамканье гадалок
старательно отслеживает путь.
Я вышел вон, пригнувшись у порога,
и вглядываясь в свой затертый след,
я нанизал на полуночный бред
невычисленность общего итога.
Я издали услышал шум куста
и позабыл про злачные места.
Сдирая неприкаянность с холста
Скрижалями отвергнутого Сына
(используя их вместо мастихина),
я ожидаю снятия с креста.
8
Я ожидаю снятия с креста,
стараясь относиться безучастно
к аналогичной участи Христа,
надеясь и... поэтому напрасно.
Ведь был еще и Гефсиманский сад,
где спорили Надежда и Причина
и душу окровавленного Сына
терзали розно.
Люди рай и ад
окрашивают ладаном и сажей
я помню в Третьяковке, Эрмитаже,
ломясь сквозь взбудораженный народ,
я верил в Бога истово и праздно,
надеялся, стараясь, но... напрасно;
когда-нибудь придет и мой черед.
9
Когда-нибудь придет и мой черед,
я брошусь в омут, не умея плавать,
и омут снова превратится в заводь
и женщину от верности спасет.
И не падет очередная Троя,
когда мы с ней накроем в доме стол;
две половинки совместили пол,
подумаешь, событие какое?!
Мы счастливы заснуться и проснуть,
покуда нам потворствует природа.
У моего безвыходного входа
я буду наблюдать когда-нибудь,
как на отрезки разлохматив путь,
вернутся заводь, женщина, свобода.
10
Вернутся заводь, женщина, свобода
и я устрою грандиозный пир,
где соберет знакомый мне вампир
огромное количество народа.
И вскоре новоявленный Гомер
объединит мою эпоху в Эпос,
и к ангелу из поднебесных сфер
подсядет привидение из склепа.
А я рисую, ладаном дыша,
на скатерти куском карандаша.
Под утро, незадолго до восхода,
придет ко мне заблудшая душа,
вопросами столетья вороша
и нарушая непреложность года.
11
И разрушая непреложность года,
и разгоняя месяцев парад,
моя непроходимая свобода
зачахла в ожидании наград.
И женщина, расплакавшись от скуки,
отправилась в валютный магазин,
и заводи мистические звуки
определили чувствам карантин.
Участник бесконечного похода
я, как солдат, в очередной поход
беру с собой любое время года.
В две тыщи двести високосный год
в пространстве неземного небосвода
на землю опрокинут небосвод.
12
На землю опрокинут небосвод,
и мы, зверея в замкнутом пространстве,
природу обвиняем в хулиганстве
и яростно жуем запретный плод.
И ждем мы, как несбывшейся мечты,
как Пушкин пред дуэлью ждал на Мойке,
что нам подарят Мудрости цветы,
проросшие на мусорной помойке.
А я, пытаясь мудрость превзойти
неверием в задействованность плода,
ломаю дверь незапертого входа.
Но если мне не суждено уйти
на этот раз, - ’’последнее прости’’
и... я вдохну остатки кислорода.
13
И я вдохну остатки кислорода
и выполню последний ритуал -
у моего безвыходного входа
(где Пушкин милость падшим призывал)
за муки уготована свобода.
Я призову заснуться и проснуть
рабов, и сюзеренов, и вассалов.
Из всех путей - один лишь Млечный Путь,
но этот Мир - возможный из вокзалов.
И женщина объятья разомкнет,
ярмо желаний унося с собою,
и скажут, что я женщины не стою,
легионеры, оттеснив народ.
Но кто из них мне под ребро кольнет?
14
Но кто из них мне под ребро кольнет
одним из риторических ответов,
венец терновый и венок сонетов
на тернии и рифмы разовьет?
Кто, наконец, позволит мне заснуть,
чтобы потом, когда-нибудь, проснуться,
беспечно, как ребенок, улыбнуться
и вычленить остаточную суть?
По всем приметам, кажется, пора
запаливать расшатанные троны,
мы нарушаем омута законы
и варим кашу, но... из топора.
И вновь, «беря у вечности отгул»*,
я заводи на верность присягнул.
15
Я заводи на верность присягнул,
но клятва превратила заводь в омут,
я к женщине ладони протянул,
но женщина отпрянула к Другому.
И заполняя общие места
разноголосым шумом забегалок,
в присутствии сомнительных весталок
я ожидаю снятия с креста.
Когда-нибудь придет и мой черед:
вернутся заводь, женщина, свобода
и, разрушая непреложность года,
на землю опрокинут небосвод,
и я вдохну остатки кислорода...
Но кто из них мне под ребро кольнет?
* А.Галича потревожила