Какая боль, какая горечь –
Носить в России имя Сруль,
Еще фамилию - Жидович,
К тому ж и нос иметь как руль,
Жить как на бочке динамита –
Трясясь, запоры проверять,
Чтоб не пришли антисемиты
Твой глазик шилом КОВИРАТЬ!
Натужно Сруль пыхтел и топал,
Гнетомый тяжкою судьбой
Груз непомерно толстой жопы
Таскать повсюду за собой.
С такой, глядишь, казенной частью
Сруль задом грохнется вот-вот –
Но жопу, к счастью иль несчастью,
Уравновешивал живот.
И пусть сравнение сурово,
Но я скажу – не согрешу –
Штаны на жопе на срулевой
Висели мерой с парашют!..
И уж поди, не от Армани:
В штанах у бедного Сруля,
Точнее, скажем, в их кармане,
Век не водилось ни рубля –
Как, впрочем, и чего другого,
Чем мог бы женщин он привлечь…
Забит и страхом вечным скован,
Упрятав нос меж хилых плеч,
Он жил как агнец средь чудовищ:
Боясь за глазик свой в ночи,
Страдал поносом Сруль Жидович
И недержанием мочи.
Какое горе – жить евреем
В краю, где деды и отцы
Тихонько мучились, хирея
Без синагоги и мацы,
Где чуждый дух, язык и нравы,
Где аж письмо наоборот –
Представьте – слева аж направо –
Такого ж черт не разберет,
Где тошнотворную свинину
Едят не морщась, не блюя,
Где вечно слышишь про чужбину,
Что это родина твоя,
Где век трудом себя неволишь
И где Суббота – не святой
Великий праздник, а всего лишь
Еженедельный выходной…
… И, пропустив пол-жизни мимо,
С тоски повеситься готов,
Решил сменить Жидович имя
И стал Василий Иванов.
Кому – фуфырь, кому на лапу,
Кому… короче, так и сяк,
Сруль приоткрыл воздушный клапан
И стал по паспорту русак.
И задышал?.. Не тут-то было!
Лишь хуже стало во сто крат –
Совсем труба, совсем могила,
И новой жизни Сруль не рад.
Сбил и понес тесниной узкой
Сруля грохочущий поток:
Сруль первой буквы в слове “русский”
Произнести никак не мог!
Твердил, из кожи вылезая,
“Русак”… Но в чем печаль и грусть –
Все удирал из слова заяц
И появлялся некий гусь!
Сруля жалея, я не в силах
Рыдьмя рыдать на пять страниц,
К чему такая приводила
Замена действующих лиц.
Будь ты русак, румын, татарин,
Хоть ирокез – одна беда!
И поздно, и не вышел харей
Китайцем сделаться тогда…
…Главбух Борух – Форштевень Бора,
Срулев сосед по этажу,
Любитель выпивки и спора,
Завел под хвост ему вожжу:
“Удумал – с паспортом возиться,
Херню пороть, что ты гусак,
Когда по клюву, что за птица,
И без бумажки видит всяк!
С таким как ты еврейским жопом
И с мордом твоего лица
Тебе в Израиль драть галопом,
А не в России ждать конца!”
И Сруль рискнул. Душой изранен,
Готовый лезть на потолок,
Согласный – лучше уж в Израиль,
В посольство жопу поволок.
В руках – знакомая анкета,
Где графы – словно трассы пуль,
И звук шального рикошета:
- Кто раньше был? – Жидович… Сруль…
Но тут же Сруль соображает,
Что ситуация не та,
Что с этой строчкой подъезжает
К нему заветная мечта –
Евреев древних колесница,
Куда он свой обрушит зад
И с ним, Срулем, исход свершится,
Как пятьдесят веков назад
С его божественным народом,
И, влившись в реку тех людей,
Упьется Сруль святым исходом,
Как полноправный иудей!
Ура, ура! Под треск подтяжек
Сруль вылетает из штанов:
Он Сруль, он Сруль, Жидович даже,
И никакой не Иванов!!
Он рад, он счастлив, он у цели,
Ему в Израиль путь открыт –
Менора, тора, мора шелест,
Маца и сладостный иврит…
Лети, повозка! Песня, лейся!
Наш Сруль наденет лапсердак,
Он отрастит большие пейсы
И будет есть один форшмак…
…Но БУХ – удар. Тяжелый, новый.
Вернуться в кровный отчий дом
Не разрешают Иванову:
“Мы русским виз не выдаем.
Чего ты сразу крутишь носом?
ЗАПРАЧЬ в футляр свой лишний нос.
Ступай к своим великороссам,
Живи в России, русский поц.”
…А на кладбище ветер свищет.
И сорок градусов мороз.
А на могиле каменище
И надпись: ЖИД-ВЕЛИКОРОСС.
И по снежищу к камню ону
Ничьи не тянутся следы.
И ни креста. Ни Соломона
Шестиконечныя звезды.