Бытие отреклось — лес полысел…
Небеса протест зачинили…
Из самых нежданных — отнюдь не у дел,
Ртутью сладостной плоть подкрепили.
Свод фантомных эгид дотлевает до дна,
В клетке райской страшнее, чем в храме…
Теперича смоль, аки сажа, бела…
Нову брешь — лоскуточком попрали...
Иглы — сталь да чугун, антрацит, нашатырь —
Вкупе жёрнов рассвет расчленили,
Да водою разжёгся пустыни пустырь,
Кокаином малютку растлили.
На венах — кресты, сплошь бардак на спине,
Да незримы надписи мелом.
Трое фаг расплылились, а десятки — в петле,
Завертевшись в процессе презрелом:
«Первообразну вязь — низвести да распять,
Поместить в крови с солью цистерну.
Неофитов-апостолов рать расстрелять,
Поелику дурманят прескверно»
Пешка мат, сгоряча, залепляла тузу,
Душеедство на полку ложилось,
Да тантрический хор возвещал похвалу
Тетиве, что в проток претворилась...
Эхо кануло в створ — не расслышать себя.
Разделить можно всяко на нулик...
Неопрятно-урядно чадит пустота,
Обожравшися едких пилюлек:
«Восхвалять мордобоев, под дых зарядив,
Об объедках воздуха грезить!
Обездоленных ижиц на кол посадить,
Недотёганных, квёлых повесить!
Перешить интеграл в презабавный пустяк,
Производных набрать с экспонент,
Раздербанить сжигающей страсти костяк
Да примацать к строфе рудимент…»
Рудимент — к постаменту, чиж — к пауку.
Свято то, что-де грешным признали…
Тошнотворно, отрадно, не высприть уму,
Вероятно, в ад мы попали…
Лица нас повсеместно — ан это не мы…
Ни один экспонатец не дышит.
Стони — не стони, реви — не реви,
Всё равно никто не услышит!