Янке
Ночью пахнет всё так же - морем, в скалы бьётся, шумит прибой.
Это лучшая из историй - море рядом и - под тобой.
Не терзай мне в объятьях плечи - слышишь, в раковины гудит
Посейдона сын, брат мой млечный, в ночи лунные он не спит.
С гулом - в сердце, со дна - исподним прошершавится по душе,
Липче рук престарелой сводни, горше звука и нет уже.
И с изнанки - протяжным воем, плеском волн и шипеньем змей
Он восходит к морским изгоям, затерявшимся средь людей.
Чуя их по биенью пульса, по константе движенья вдоль
Побережья, инстинктом устриц спрятать тело, а с ним и боль
Под одежды из льна и шелка, под очками - узки зрачки,
Пряди-водоросли с длинной чёлкой, руки – цепкие паучки.
Эта поросль юна и стадна, всегда знает на всё ответ,
Она движима лишь азартом, - по течению или нет
Встать над морем, к скале прижаться, руки вскинуть: «Зови, вернусь!..».
Только не к кому возвращаться, лишь прибой навевает грусть.